В эти дни Чехия и Словакия отмечают 20-летие бархатной революции - бескровного свержения коммунистического режима в Чехословакии в результате уличных акций протестов в ноябре-декабре 1989 года. Петр Питгарт - одна из главных действующих фигур бархатной революции, ее интеллектуальный мотор, который сам, однако, все произошедшее в стране называет "бархатным переворотом".
Питгарт родился 2 января 1941 года в Чехии. Отец - юрист, мать - учительница. Окончил юридический факультет Карлова университета в Праге. Продолжал образование в Оксфорде. В середине 1960-х работал редактором газеты "Литерарни новины", органе Союза писателей ЧССР. В 1968 году вышел из Компартии Чехословакии. После ввода в ЧССР в августе того же года войск пяти стран Варшавского договора активно участвовал в нелегальной правозащитной деятельности.
Писатель, политолог, философ, автор запрещенной книги "Шестьдесят восьмой", ставшей своеобразным учебником жизни для целого поколения. В 1970-1980-е годы работал ночным сторожем, библиотекарем в церковной библиотеке, разнорабочим. Одним из первых вместе с Вацлавом Гавелом подписал Хартию-77.
После создания в первые дни бархатной революции в ноябре 1989 года Гражданского форума стал одним из его руководителей, а после избрания Вацлава Гавела президентом ЧССР возглавил Гражданский форум, из рядов которого вышли все будущие ведущие политики страны.
В феврале 1990 - июле 1992 - председатель правительства Чехии. В 1990-1992 - депутат Федерального собрания ЧССР. Сенатором впервые избран в 1996 году, с тех пор избиратели постоянно подтверждают его мандат. Председатель Сената Чехии в 1996-1997 и 2000-2004 годах, сейчас - заместитель председателя Сената. Член Христианско-демократической партии. Любит путешествовать, ловить рыбу, фотографировать. Автор книг: "Шестьдесят восьмой", "Защита политики", "Искусство и политика", "Кто мы? После 1989-го", "Чехи в искусстве новой эпохи. Попытка заглянуть в зеркало". Только что в Праге вышла его новая книга "Восемьдесят девятый".
О сути произошедших в Чехии перемен, успехах страны за последние 20 лет и разочарованиях граждан новой жизнью Петр Питгарт размышляет в беседе с варшавским корреспондентом РИА Новости Леонидом Свиридовым.
- Господин Питгарт! Позвольте начать с Вашей новой книги - "Восемьдесят девятый". Насколько я понимаю, был некий философский смысл вернуться к событиям 20-летней давности?
- Да, книга "Кто мы? После 1989-го" - это было собрание выступлений и эссе по двум большим темам: снова пробуждающийся национализм в посткоммунистическом мире и чехо-словацкие отношения. У этой книги иная цель - я хотел показать в ней собственно бархатный переворот, те несколько недель с 17 ноября 1989 года до того момента, когда я ушел из Гражданского форума на пост премьер-министра Чехии.
Я хотел рассказать о тех событиях, опираясь на 20 предшествующих лет, начиная с 1968-го года.
Большим вдохновением для меня была книга Шарля де Монтескье "Старый режим и революция", где автор показывает, как после великой грандиозной французской революции множество вещей возвращалось назад. И как велика была сила этого возвращения. Как так получилось: все изменилось, но неожиданно множество вещей остались по-прежнему в том же самом виде?
Моя книга заканчивается фактически периодом января 1990 года, когда в Чехословакии уже все было ясно.
- Прошло 20 лет, каких успехов достигла Чехия за это время? Есть ли разочарование у Вас лично?
- Думаю, что граждане гораздо больше разочарованы, нежели я. Лично я исходил из своего жизненного опыта, поэтому у меня не было иллюзий.
С самого начала я говорил, чтобы те события не называли "революцией". Еще в январе 1990 года вообще впервые в тогдашней Чехословакии я сказал об этом в эфире телевидения. Тогда мне все "ставили на вид". Ведь то, что было произнесено в телевизионном эфире, смотрели миллионы людей! Я тогда сказал, что каждый может называть происходящее как ему будет угодно. Но для меня лично это не было революцией. Это была мирная передача власти. Или, как говорят в Чехии - переворот.
Революция это совсем другое слово и иное значение. С революцией мы всегда связываем значительно большие надежды. Люди, которые действительно верили, что это была революция должны быть чрезвычайно разочарованы! Я думаю, что для революции в Чехословакии уже было поздно, тогдашняя власть не защищалась, уступала везде и всюду. Они нам отдавали власть, а мы не могли сразу всю эту власть охватить, осмыслить, взять в свои руки. Те, кто все это понимал, не может быть так сильно разочарован.
Хотя сейчас меня множество вещей ужасно раздражает! Вот, например, за несколько последних месяцев в Сенате практически во время всех важнейших голосований я оказываюсь в меньшинстве, которое проигрывает. Но не могу сказать, что я полностью разочарован. Ведь есть и успехи. Мы являемся частью двух больших структур - Европейского Союза и Североатлантического альянса. У нас абсолютно безопасные границы, нам не нужны иностранные войска для защиты наших границ. Очень постепенно, но мы движемся к стандартной рыночной экономике. Процесс этот идет слишком медленно, я должен сказать это откровенно.
- И сейчас навалившийся на всех экономический кризис...
- Да, и это вызывает опасения. Но в отличие от наших западных соседей мы пережили кризис в конце 90-х годов прошлого столетия. Помните, наши банки - а они уже не наши (смеется). Мы за это заплатили большую цену - санация банков в конце 90-х годов обошлась Чехии в 800 миллиардов крон. И до сих пор это большая часть наше государственного долга.
Конечно, экономический кризис коснулся и Чехии, например, производства стекла и фарфора.
- С Вашей точки зрения рядовые чехи разочарованы новой жизнью? Или это уже совсем другая страна и иное поколение?
- С каждым годом растет процент граждан, которые довольны своей жизнью. Они на вопрос, стоило ли бороться за это в 1989 году, отвечают утвердительно. Их число стабильно растет.
Не скажу, что их жизненная и финансовая ситуация радикально улучшилась. Но приходит молодое поколение, которое может использовать все те возможности, которые дал 1989-й год. Что дает 60-летнему человеку возможность учиться в Оксфорде? А молодые люди это ценят, для них - это большой шанс! Прибывает процент чехов, которые пользуются плодами тех перемен. И растет число тех, кто однозначно идентифицируется с этими позитивными переменами - сейчас это около 69% граждан.
Богатство граждан растет, что видно визуально. Но недовольство людей в предпринимательской сфере очень велико, граждане недовольны чиновничеством, принятием решений, в частности, по приватизации. Я бы даже сказал, как бы отсутствует легитимность богатства. А это страшно важная вещь, ведь в кризисное время такие общественные ощущения могут быть источником деструктивной энергии.
При этом чехи недовольны политикой и политиками. Но это - отдельный сегмент нашей жизни. Политика в демократическом государстве не должна заслонять собой весь мир и заполнять всю человеческую жизнь. Кто не следит за текущей политикой, чувствует себя значительно лучше.
- Господин Питгарт! Вы вспомнили об Оксфорде, Вы тоже там учились и возвращались в Прагу в 1970-м году. Тогда все бежали из Чехословакии после ввода войск Варшавского договора в 1968-м, а Вы летели назад домой из Лондона в Прагу?
- У меня была двухлетняя стипендия в Великобритании после окончания университета в Праге. И могу сейчас определенно сказать: Оксфорд - это наилучшее место в мире, чтобы учиться.
Я возвращался 20 февраля 1970 года в Прагу. Летел один-единственный в самолете из Лондона. И на борту понял, что лечу против течения!
В аэропорту в Лондоне я мог еще решить и не возвращаться в Чехословакию. Не хочу, чтобы это звучало, как патетические слова, но я должен был вернуться. Мне было 28 лет. Ведь я был членом коммунистической партии Чехословакии и чувствовал за все происходящее в стране свою долю ответственности.
Еще в Лондоне решил работать против этого режима, я встретился с нашими политэмигрантами, договаривались, что и как будем посылать, какие материалы в Чехословакию, конечно, как контрабанду.
Я возвращался в Прагу работать в оппозиции. Хотя, тогда еще никто не знал, какой будет наша оппозиция. Наверное, если бы я остался в Великобритании, был бы сегодня известным академиком. Но я решил вернуться и знал, что меня ждет. Мне жена сказала: "Там тебя не ждут, здесь тебя не примут на работу, и здесь тоже". Это все я уже знал. Я летел в Прагу с чувством, что это моя обязанность.
- Вы ощущаете себя больше философом-гражданином или политиком?
- Вы попали в точку! Это для меня - всегда больше, чем дилемма, которая, в частности, стала одной из тем моей последней книги "1989-й". И этот вопрос всегда был крайне важен не только для меня, но и, например, для Вацлава Гавела.
Сейчас я уже точно знаю, что интеллектуал может в общественной жизни играть важную роль, может быть на вершине власти, может быть президентом, председателем Конституционного суда, спикером Сената - но никогда не должен быть председателем политической партии. Возглавляя партию, он всегда проиграет. А если интеллектуал-диссидент, то о партийном лидерстве вообще не может быть речи!
Диссиденты всегда платят за свою индивидуальность, личную независимость, большую часть жизни находятся в меньшинстве против большинства. А тут, если ты член партии - должен выполнять решение Центрального комитета партии (не важно, какой партии). И еще вдобавок, продвигать линию партии, с которой ты не согласен. Но в политике так должно быть.
Интеллектуал-диссидент начинает портить политическую игру, а уж если он возглавляет партию, то становится неубедительным. Люди начинают спрашивать, что он хотел сказать? Он постоянно задает вопросы и сомневается, вместо того, чтобы ясно и четко сказать: "Я знаю, как это сделать!". Люди тебя избирают потому, что ты четко знаешь, как действовать дальше и тебе верят.
А я, безусловно, человек вопросов, которые меня интересуют больше. Я убежден, что хороший и точный вопрос может быть даже более ценен, чем ответ.
- Объясните феномен: почему в Чехии коммунистическая партия является парламентской партией и всегда на выборах занимает третье место? Граждане недовольны капиталистическими переменами?
- Если бы посчитать голоса в Польше или Венгрии тех, кто ностальгирует по прошлому и протестный электорат в разных партиях, то получилась бы приблизительно та же цифра, что у нас в Чехии всегда набирают коммунисты на выборах.
Для чешских коммунистов сохранения названия партии - вопрос престижа. Они считают, что если сменят название, то потеряют половину членов партии. Что важно - в Чехии никогда не было коммунистов-фанатиков. К коммунистам сегодня приходят молодые идеалисты.
Но я не считаю, что у нас в стране - некая аномалия из-за того, что сохранились коммунисты. Так сложилось. С ними никто не вступал в коалицию, думаю, что так будет и дальше.
- Что лично Вы делали 17 ноября 1989 года?
- Я работал в библиотеке. Ко мне пришли студенты и говорят, Вы должны идти с нами. Я ответил : "Нет! Вы должны пойти сами. С вами не должно быть диссидентов". Вацлав Гавел считал точно так же. Мы с Гавелом сделали это сознательно и были правы. На улицы должны были наконец-то выйти другие люди, тысячи граждан, не только диссиденты со своими друзьями.
Вечером 17 ноября я слушал все радиостанции, у меня дома постоянно звонил телефон. В полночь я уже понял, что произошел исторический переворот, когда появилось сообщение о погибшем студенте. В час ночи 18 ноября я разбудил всю семью, детей и сказал им: "Теперь началось!". Это был символ - злая власть убивает наших детей. Я знал свой народ: день-два и Прага будет запружена людьми.
В понедельник, 20 ноября, на Вацлавской площади уже было 100 тысяч человек. Позже выяснилось, что никто из студентов, к счастью, не погиб. Но чехи уже вышли на улицы, и остановить стремительно раскручивающийся маховик уже было невозможно.
Люди, как много раз уже было в истории Чехии, пришли на Вацлавскую площадь, встали у памятника Святому Вацлаву - покровителю чешских земель и ждали, что будет происходить дальше...
В те дни рождался Гражданский форум. Все это я описываю в своей последней книге.
- Через 20 лет после этих перемен, Вы чувствуете себя человеком счастливым, довольным жизнью?
- Я чувствую себя наполненным жизнью. Я счастлив, что могу преподавать на юридическом факультете в университете, что на мои лекции всегда приходит полная аудитория - по 200 студентов. Я могу им передать свои идеалы - в этом смысле, я счастлив. Доволен, конечно, своими детьми и внуками.
Политикой я недоволен, нормальные люди всегда недовольны политиками. Вижу, что с того момента, как работаю в Сенате, катастрофически упал уровень всего: дискуссий, человеческих отношений, появились политические нечистые и нечестные игры.
Как я могу чувствовать себя счастливым, когда вижу, как падает доверие людей к парламенту, к отдельным политикам, к политическим партиям? Люди во многом разочарованы. Я понимаю, что в этом есть и моя доля ответственности.
Но я счастлив, когда выезжаю в свой избирательный округ. Там больше происходит добрых дел, значительно больше, чем в столице. Там развито гражданское общество, люди более солидарны, больше помогают друг другу. Я всегда получаю там новую живую энергию, которую в Праге потом быстро трачу.
- Как чехи сейчас смотрят на современную Россию, на россиян, не как на туристов, приехавших в Прагу на несколько дней? За 20 лет ведь все поменялось: уже нет ни СССР, ни Чехословакии.
- Чехи никогда не чувствовали ненависти к советским людям, к советским солдатам даже в 1968 году. Это правда. Сейчас я могу сказать, что отношение чехов к россиянам - хуже. Потому что мы видим, как россияне относятся к своей собственной истории, что о ней знают, чего не знают или не хотят знать, это в чехах пробуждает страх. Люди начинают бояться российских имперских амбиций. Мы смотрим на реакцию россиян к пакту Молотова-Риббентропа, к Катынской трагедии, на любовь к символам сталинизма, видим, что уже большинство россиян поддерживают "братскую помощь" Чехословакии в 1968 году. Вы в России до сих пор не можете критически посмотреть на себя и свою историю. Отсюда у европейцев возникают самые разные опасения. Хотя мы не требуем никаких извинений от России.
- В Прагу еще до конца президентского мандата Вацлава Клауса планирует приехать президент России Дмитрий Медведев. Может быть, опасений у чехов станет меньше?
- Я тоже надеюсь, Ваш президент - человек молодой. Мы чрезвычайно внимательно следим за Дмитрием Медведевым, наблюдаем за всеми нюансами, за дикцией. Он пришел в политику совсем из другой среды. Для нас все это очень важно.
Для справки: Бархатная революция в Чехословакии - бескровное свержение коммунистического режима в результате уличных акций протестов в ноябре-декабре 1989 года.
Примерно с осени 1989 года в Чехословакии начался процесс демонтажа социалистической системы "сверху", сопровождаемый массированными демонстрациями.
Начало революции положила студенческая демонстрация 17 ноября, в годовщину похорон Яна Оплетала (чешского студента, погибшего в 1939 году во время протестов против нацистской оккупации Чехии), получившая мощное политическое звучание, когда была жестоко разогнанная полицией на Народном проспекте в Праге. Тогдашние власти Чехословакии пытались не допустить студентов на Вацлавскую площадь к памятнику Святому Вацлаву - покровителю чешских земель.
Восемнадцатого ноября к акциям студентов присоединилась творческая интеллигенция из театров. 21 ноября оппозицию поддержал кардинал Чехии Франтишек Томашек. 29 ноября парламент отменил статью конституции о ведущей роли компартии Чехословакии. 10 декабря тогдашний президент страны Густав Гусак сформировал первое с 1948 года некоммунистическое правительство. 29 декабря 1989 года парламент избрал Вацлава Гавела на пост президента.