Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости
Еще за мгновение до того, как 44-й президент США Барак Обама начал произносить свою инаугурационную речь со ступеней перед американским парламентом, можно было подумать, что слова как таковые тут вообще-то не важны. Казалось, что главным событием всего этого дня в США (ночи с 20 на 21 января по московскому времени) была та невероятных размеров толпа людей, которая приехала в Вашингтон: кто говорит - 2, кто даже - 5 миллионов человек на город с населением в один миллион. И что дело было в ожиданиях этой до предела наэлектризованной людской массы. И уже неважно, о чем, собственно, говорит оратор.
Вдобавок есть не очень вдохновляющая традиция того, о чем в Америке в таких случаях говорят. Всего было 55 инаугурационных речей на 44 президента, а более-менее вошли в историю максимум шесть. Остальные забывались, иной раз сразу же. Возможно, потому, что они, по традиции, оказываются неизменно обращены в прошлое, к корням нации. В первых таких речах после образования США (в конце 18 века, эпоху монархий) президенты говорили о республиканской форме правления, о том, как она себя чувствует в их молодом государстве. А дальше - в порядке ритуала выражали свое уважение к отцам-основателям нации.
Но даже если не видеть эти стотысячные толпы у косых ступеней и балюстрад Капитолия, не слышать эхо слов, размеренно произносившихся через сотни динамиков, а просто положить перед собой распечатку речи Барка Обамы, становится понятно, почему его уже сегодня считают одним из лучших ораторов американской истории.
Сила оратора - в эмоциях, которыми заряжены его слова, в ритме речи, в обжигающей неожиданности выбранных им слов. Речь, которую произнес Обама - это произведение искусства, причем высочайшего класса, даже если воспринимать ее как письменный текст. По ней видно, в чем разница между национальным лидером и бюрократом на высокой должности. Лидер - это тот, который умеет обратиться к сердцам людей, а не доводит до них определенный объем информации.
Обама сделал это - он говорил с людьми и сердцами. И никто не скажет, что неважно, что именно он говорил. Очень даже важно - от этого двухстраничного документа остается ощущение, что он огромен, взрывается от важнейших - и очень нужных Америке - мыслей и идей.
Обама сказал: в этот день мы собрались здесь, потому что выбрали надежду, а не страх, единство цели, а не конфликт и разногласия. Величие никогда не дарится, его надо заслужить. Он заявил, что нация начинает заново работу по пересозданию Америки - и что куда ни смотришь, везде есть работа, требующая того, чтобы к ней приступили.
Традиционное обращение к американским ценностям? Конечно, и это тоже. Обама говорил о данном Богом обещании того, что все люди должны быть равными, все - свободными, и все заслуживают шанса бороться за счастье. Это и есть американские ценности, а американская гордыня состоит в том, чтобы считать себя заведомо первыми и лучшими носителями этих идеалов. Но Обама от этой заносчивости вполне свободен.
Если подвергнуть эту речь холодному экономико-политическо-дипломатическому анализу, то можно извлечь из нее множество выводов насчет будущего курса новой администрации во всех областях. Вплоть до того, что она намерена обновить технологическую базу экономики - "мы запряжем солнце, ветер и землю, чтобы дать топливо нашим автомобилям и фабрикам".
Но сальериевско-пушкинское "музыку я разъял, как труп" - это не лучший способ понять суть речи нового американского президента. Она не делится. В частности, в ней нет "внешнеполитического раздела", а то, что есть, неразрывно связано с идеей внутреннего обновления Америки, благодаря взгляду на ее истинные и изначальные идейные корни.
Как, например, насчет неизбежного, как восход солнца, словосочетания "американское лидерство"? Вроде бы, когда Америка "находится в состоянии войны против широкой сети насилия и ненависти", лучше оставить идею "американского лидерства" исключительно для внутреннего употребления, и желательно - для умственно отсталых. Но Обама дает лидерству такие определения, что ни одна нация в мире не может что-либо возразить. Он говорит о высоких принципах, на которых создавалась Америка, так, что никому в голову не придет, что остальные нации мира заведомо хуже. Обама напоминает об идеях, которые "все еще освещают мир" - идеях правления закона и прав человека. Он заявляет: знайте, что Америка - друг каждой нации и каждого мужчины, женщины и ребенка, которые стремятся к миру и достоинству. И только после этого, через запятую, провозглашает: "и мы готовы снова лидировать" в этом деле. Готовы, а вовсе не вбиваем свое лидерство в глотку всем и каждому.
Наконец, он утверждает, что безопасность США "исходит из справедливости нашего дела, силы нашего примера, смягчающих качеств - скромности и сдержанности". А также напоминает, что угрозы для Америки следует встретить лицом к лицу благодаря "еще большему сотрудничеству и пониманию между нациями". И это абсолютно правильно.
Конечно, главная проблема таких речей - и тех, кто их произносит - это завершающий печальный вздох слушателей, знающих, как жестоко жизнь наказывает идеалистов. И действительно, уже на следующий день после инаугурации в расписании 44-го президента США значатся следующие пункты (в том, что касается лишь внешней политики): дождаться сенатского утверждения Хилари Клинтон госсекретарем (это может произойти сразу, а может и превратиться в тягостную процедуру). Через только что назначенного спецпредставителя по Ближнему Востоку Джорджа Митчелла обратиться к палестинцами израильтянам с новыми идеями. Провести заседание Совета национальной безопасности, на которых надо буквально с нуля пересмотреть оценку войн в Ираке и Афганистане, подтвердить необходимость вывести войска из первой страны и, возможно, усилить американский контингент во второй. И это - только за один день. В то время как до Обамы по каждой из этих ситуаций споры в США шли месяцами, и, как мы знаем, без большого успеха.
Так испытывается на прочность высокий идеализм политиков.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции информационного агентства Trend .