Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости
На днях глава МИДа Израиля Авигдор Либерман заявил, что в жилах Пушкина текла еврейская кровь. "Мы пришли к выводу, что его корни - эфиопского еврея", - сказал, улыбаясь, Либерман на встрече с премьер-министром РФ Владимиром Путиным в Константиновском дворце под Санкт-Петербургом.
Действительно - волосы кучерявые, лицо смуглое, баловался масонством...
Это не анекдот, господа, это признак очередного, надвигающегося на нас 210-летнего юбилея "солнца русской поэзии", которое всяк видит по-своему, стараясь не только погреться в его лучах, но и побыть с ним на короткой ноге. Условно говоря, у каждого свой личный Александр Сергеевич.
Или вот, например, кубинский поэт и переводчик Хуан Луис Эрнандес Мильян убежден, что Пушкин и Высоцкий очень похожи в своем творчестве, и если бы жили в одну эпоху, то, вероятно, были бы друзьями. А что? Оба любили свободу и женщин. И даже социальные проблемы, по словам Мильяна, у обоих "имеют очень много точек пересечения". Наверное, Александр Сергеевич и гитарой баловался в кругу хорошеньких барышень.
Сия традиция - быть с гением накоротке - совсем не нова. Одним из ее основоположников можно считать другого нынешнего юбиляра, Николая Васильевича Гоголя, который впервые преподнес в "Ревизоре" своего старшего современника с одной стороны хотя и несколько иронически, но с другой - как величину всероссийского масштаба.
"С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: "Ну что, брат Пушкин?" - "Да так, брат, - отвечает, бывало, - так как-то все..." Большой оригинал". Неслучайно, рассказывая об этом обстоятельстве, Хлестаков меланхолически замечает, что его часто также принимают за главнокомандующего (то есть за императора) и "завтра же" должны произвести в фельдмаршалы.
Достоевский и вовсе указал потомкам, что не будь творческого "подвига" Пушкина, не было бы в русской литературе и других талантов, коим он озарил путь в будущее, показав все величие русского человека и его возрастающую самостоятельность среди европейских народов. "В Пушкине есть именно что-то сроднившееся с народом взаправду, доходящее в нем почти до какого-то простодушнейшего умиления" - резюмировал свое упоительное впечатление автор "Преступления и наказания", выступая на открытии опекушинского памятника Александру Сергеевичу в Москве.
Окончательно из живого человека (с карточными долгами и запутанной личной жизнью) в символ Пушкин превратился уже в советское время, когда его в горячке литературных споров сначала пригрозили "сбросить с парохода современности", а затем признали за своего. Характерно, что на некоем литературном диспуте 20-х годов один из присутствующих, некий начинающий поэт из малоземельных крестьян, объявил, что Пушкин-де был первым русским большевиком, который гениально предвидел революцию, описав ее в стихах так: "Октябрь уж наступил!"
Применив к нему классовый подход (дружил с декабристами и если б не тот проклятый заяц, который перебежал дорогу его коню в Михайловском, непременно был бы 14 декабря 1825 года на Сенатской площади), в 30-е годы дворянина Пушкина и вовсе назначили революционером. Своего апогея такие чествования достигли, пожалуй, к 100-летию его гибели.
Так, 10 февраля 1937 года на его могиле состоялся пятитысячный митинг, посвященный памяти великого поэта, на котором присутствовали многочисленные делегации от колхозников области, возложившие венки на могилу Пушкина, а также представители партийных и научных организаций, красноармейцы, учащиеся.
Интересную речь произнес председатель колхоза им. А. С. Пушкина - тов. Андреев, заявивший: "Стихи Пушкина помогают нам жить и весело работать, а чем больше мы получим от нашей земли и нашего труда, тем больше будет у нас времени читать сочинения нашего Пушкина и тем успешнее мы сможем развивать свою культуру". Выступление он закончил такими словами: "Все это происходит от того, что у нас - наша советская власть, что живем мы под руководством любимого товарища Сталина".
Общее впечатление от проведения пушкинских торжеств в заповеднике хорошо выразил поэт Безыменский, записавший в книге для гостей: "То, что было сегодня - грандиозный праздник советской культуры. Имя ей - ленинизм, сердце и знамя ее - Сталин".
Назначение Пушкина генералом отечественной литературы, присуждение его имени городам и колхозам не могло не породить в ответ анекдотов, в которых классик, обретя черты советского человека, весьма удачно вписывался в реалии нового времени.
Пушкин на приеме у Сталина.
- На што жалуэтэс, таварыщ Пушкин?
- Жить негде, товарищ Сталин...
Сталин снимает трубку:
- Моссовет? Бабровныкова мнэ! Таварищ Бабровныков? Тут у мэня таварыщ Пушкин, штоб завтра у нэво была самая лучшая квартыра! Што ешо у вас, таварыщ Пушкин?
- Не печатают меня, товарищ Сталин...
Сталин снова снимает трубку:
- Саюз писатэлей? Фадэева мнэ! Таварищ Фадэев? Тут у мэня таварыщ Пушкин, штоб завтра напэчаталы его самым балшым тыражом!
Пушкин благодарит и уходит. Сталин снова снимает трубку:
- Таварыщ Дантэс? Таварыщ Пушкин уже вышел!
Не обошлось и без литературных пародий, лучшие из которых принадлежат перу Хармса. Его "Анекдоты из жизни Пушкина" изобилуют фактическими деталями и подробностями и претендуют на достоверность. Однако сами ситуации оказываются нелепыми и абсурдными: "Когда Пушкин сломал себе ноги, то стал передвигаться на колесах. Друзья любили дразнить Пушкина и хватали его за эти колеса. Пушкин злился и писал про друзей ругательные стихи. Эти стихи он называл "эрпигармами". Или - "однажды Жуковский застал его за писанием и громко воскликнул: "Да никакой ты писака!".
Хармсовский герой, несущий черты явного идиота, разумеется, никакого отношения к реальному человеку не имел, автор лишь с помощью гротеска высмеивал сложившийся образ поэта в представлении носителей массовой культуры, доводя его до абсурда.
Впрочем, до широкого читателя такая "непочтительная" к классику литература, в том числе и "Прогулки с Пушкиным" Синявского, дошла уже, в основном, в постсоветское время. Тогда-то вспомнили блоковское "Веселое имя: Пушкин!" и бросились в другую крайность - в его личную жизнь, ища разного рода сенсаций.
В сухом остатке это выглядело примерно так: солнце русской поэзии, Александр Сергеевич Пушкин был известным бретёром, любителем карт и женщин. Последние платили гению той же монетой, в результате чего любвеобильный правнук Ганнибала не только оставил благодарным потомкам своё творчество, но и сильно преумножил само число этих самых потомков. Будучи человеком иронического ума, живой классик отозвался о вышеуказанном феномене в стихах так: "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..."
В комедии Юрия Мамина "Бакенбарды" пушкинисты-националисты наводят "порядок" в провинциальном городке с помощью бакенбардов и тростей, которыми они умело пользуются в стычках и декламируют Пушкина под строевой шаг.
Одну из немногих серьезных попыток за последние десятилетия разобраться в том, кем же был Александр Сергеевич, предпринял Леонид Парфенов, снявший к 200-летию рождения поэта фильм "Живой Пушкин". За попытку спасибо, но этот образ получился скорее "парфеновским", нежели пушкинским.
Пушкин, действительно, "наше всё", как драгоценный камень, который, как ни поверни, блестит всеми гранями.
Лучше всего он сказал о себе сам - в заключительной строфе второй главы романа "Евгений Онегин", послав потомкам "благодарения" за "благосклонную память" о себе:
"Быть может - лестная надежда! -
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет,
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!"
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции информационного агентства Trend