Илья Крамник, военный обозреватель РИА Новости
День памяти и скорби, 22 июня, всегда будет возглавлять список черных дат российской истории, как символ абсолютной трагедии, страшнее которой может быть только поражение с последующей капитуляцией и исчезновением страны. Тем не менее, и вокруг этой даты ведутся ожесточенные споры. Особенно активизировались они после распада СССР, когда в ряде стран бывшего СССР и в Восточной Европе начались кампании по пересмотру истории Второй Мировой войны и особенно - роли в ней Советского Союза.
Самые распространенные утверждения ревизионистов относительно даты вступления СССР в войну, можно разбить на две группы. Первые утверждают, что 22 июня стало лишь датой начала очередного этапа войны, в которой СССР якобы участвовал с сентября 1939 - с момента присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии. Вторые, часто пересекающиеся с первыми - что 22 июня состоялось не внезапное нападение нацистской Германии на СССР, а превентивный удар немцев по приготовленным для "захвата Европы" советским войскам.
Обе эти версии, в свое время популярные своей новизной, быстро взяли на вооружение многие антироссийские движения, в том числе и в нашей стране. Вместе с другими "черными мифами" о Великой Отечественной - "о заваливании немцев трупами", "о поголовном мародерстве и насилии Красной Армии над мирными жителями", "об оккупации Прибалтики и стран Восточной Европы" - они используются для ведения информационной войны против России, в которой вопросы и проблемы 60-70-летней данности по-прежнему остро актуальны.
Фальсификации истории способствует, отчасти, и тактика замалчивания неудобных моментов в истории СССР, активно использовавшаяся до 1991 года. Отсутствие до недавнего времени доступных и внятных исследований, подробно и без умолчаний разбирающих причины неудачного для СССР начала войны, особенно на фоне наличия подобных работ в странах - союзниках СССР по антигитлеровской коалиции, не стеснявшихся признавать свои ошибки и недочеты, заставляло подозревать руководство страны в намеренном замалчивании и искажении фактов.
В результате, сегодня исследования, пытающиеся честно и беспристрастно ответить на вопрос о том, что же произошло 22 июня 1941 года, выглядят зачастую вторичными и не всегда могут опровергнуть неблагоприятное мнение, сложившееся в умах после прочтения трудов фальсификаторов. Кроме того, не опираясь на архивные документы и не перегружая читателя статистикой, эти "труды" оказываются более легкими и популярными, чем серьезные исторические работы.
В результате в сознании многих обывателей прочно укоренился миф о том, что СССР готовился к нападению на Германию, якобы "подтвержденный" значительным превосходством СССР в танках и авиации. И лишь немногие готовы дать себе труд разобраться в ситуации, и понять, что это превосходство никак не могло компенсировать ни еще более значительного перевеса немцев в личном составе, ни лучшей подготовки и технического оснащения Вермахта на первом этапе войны.
То же самое касается и освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии, в свое время захваченных Польшей в ходе войны 1919-21 годов, которое теперь в странах Восточной Европы привыкли называть "совместной с немцами оккупацией Польши".
Что же в итоге представляет собой дата 22 июня 1941 года?
Начнем с внезапности нападения. Реакция советского руководства на "предупреждения о скором германском нападении" является одним из основных поводов для критики со стороны современных историков и любителей военной истории. При этом многие упускают, что 22 июня было всего лишь одной из многих возможных дат, сообщавшихся разведкой. До этого времени нападение немцев - только по сообщениям одного Рихарда Зорге - могло состояться в апреле, начале мая, второй половине мая, первой половине июня. При том, что Зорге был отнюдь не единственным советским разведчиком, и том, что названные даты одна за другой спокойно проходили, ни Сталин, ни руководство генштаба, ни кто либо еще к 20 июня не мог быть уверенным, что очередная дата не окажется пустышкой.
Конечно, стратегической внезапностью нападение не стало - имея в общих чертах представление о плане "Барбаросса" и наблюдая сосредоточение немецких войск, советское руководство прекрасно представляло себе, что война - дело времени, и пыталось предпринять соответствующие меры для подготовки. Однако, общее опережение в развертывании и преимущество в транспортных возможностях - немцы могли подавать с запада к линии соприкосновения в 1,5-2 раза больше железнодорожных составов, чем СССР - с востока, привело к тому, что накопление сил вермахта велось опережающими темпами по сравнению с РККА.
Сроки нападения, однако, оставались неизвестными советскому руководству, а держать всю армию в постоянной готовности к войне, независимо от его срока, было бы просто невозможно. В результате, то, что война действительно начнется 22 июня 1941 года, в Москве поняли лишь вечером 21-го. К сожалению, с учетом тогдашнего состояния военной связи, времени на то, чтобы поднять все войска западных округов и привести их в боевую готовность уже не оставалось. Большей части этих войск пришлось просыпаться от грохота бомбежки и артобстрела.
Следует при этом учесть, что войну с СССР, в отличие от предыдущих противников, немцы начали без предварительного периода напряженности - не было ни обмена угрожающими нотами, как с Польшей, ни полугода "странной войны", как с Францией и Великобританией.
Еще одним активно обсуждаемым вопросом является соотношение сил противников в приграничном сражении 1941 года. Многие, сравнивая силы сторон, пытаются сравнивать "валовую" численность армий, забывая, что отнюдь не все соединения с обеих сторон находились на фронте. Если же сравнивать те войска, которые вступили в бой, то немцы, с учетом сил своих союзников, сосредоточили в составе трех групп армий 181 дивизию, включая 19 танковых и 14 моторизованных, и 18 бригад (без учета сил, сосредоточенных в Финляндии и Норвегии). Всего в нападении было задействовано 5,5 миллионов человек, при поддержке 4171 танков и самоходок, 47260 орудий и минометов калибром 75 мм и выше, 4950 боевых самолетов.
Советские войска в западных округах насчитывали 3,3 миллиона человек (в том числе 2,9 в армии), свыше 10 тысяч танков, 32,9 тысяч орудий и минометов калибром свыше 75 мм, около 11 тысяч боевых самолетов. Существенно уступая противнику в численности, советские войска, казалось бы, превосходили его в танках и авиации, однако, все было не так просто. В силу известных проблем советской военной промышленности - продолжающаяся индустриализация, нехватка кадров, перестройка существующих заводов на выпуск техники нового поколения, сочетавшихся с нехваткой квалифицированных технических кадров и ремонтных мощностей в армии - процент исправных танков и самолетов был довольно низок, составляя, по имеющимся данным, не более 70%.
Исправная техника, сама по себе, не была гарантией успеха - недостаточное тыловое обеспечение и дефицит запчастей, вкупе с низкой надежностью и недостаточной освоенностью экипажами новых боевых машин - таких, как КВ и Т-34, которые на тот момент еще страдали массой "детских болезней" - приводили к тому, что советские танковые соединения несли очень большие небоевые потери, прежде всего в ходе длительных маршей, которые пришлось совершать мехкорпусам западных округов в первые дни войны.
Тоже самое касалось авиации - толком неосвоенные и недостаточно надежные в своих первых сериях "Яки" и "ЛаГГи", вдобавок весьма немногочисленные, не могли использоваться в полной мере, а более-менее освоенных "МиГов" так же было явно недостаточно, кроме того, как выяснилось вскоре, на малых и средних высотах они проигрывали основным немецким истребителям.
В артиллерии, с исправностью которой все было более-менее в порядке, неприятность заключалась в другом - острый дефицит мехтяги приводил к резкому снижению мобильности артиллерийских частей и подразделений, большая часть которых, передвигаясь с помощью лошадей или мобилизованных колхозных тракторов, была вынуждена перемещаться со скоростью пешехода.
Все перечисленное, в сочетании с не самым удачным размещением войск западных советских округов, позволило немцам в полной мере реализовать превосходство в численности на 2,2 миллиона человек, и завладеть инициативой в сражении.
Определить конкретного виновника проигрыша в приграничном сражении, скорее всего, невозможно. Свою долю вины несет военное руководство, точно так же как и политическое - первое - за явно неудачное размещение главных сил запанных округов, второе - за неверный выбор пути развития армии, приведший к несбалансированности соединений и их быстрому развалу в боевой обстановке.
Однако основную "вину" за поражение Красной армии в первых боях ВОВ несет, все же, противник. Располагая квалифицированным и дисциплинированным личным составом, надежной и достаточно хорошей техникой, штабами с опытом реального управления войсками в бою - немцы рассчитывали и на большее. Нужно сказать большое спасибо нашим дедам за то, что они сделали эти расчеты ничтожными.
Внезапность нападения и успех немцев в приграничном сражении оказали значительное влияние на последующий ход боевых действий. Кадровым частям Красной армии пришлось отступать под ударами врага, попадая в "котлы" и "клещи" прорываться из окружения, постоянно уменьшаясь в численности. Завладев стратегической инициативой с первого дня, Вермахт не отдавал ее, постоянно наращивая силу ударов в строгом соответствии с принципами блицкрига, предусматривающими разгром противника до того, как он успеет воспользоваться всеми своими резервами.
Тем не менее, немцы не добились того успеха, на который они рассчитывали. Уже в июле 1941 года стало ясно, что одновременное продолжение наступления на всех фронтах невозможно, и нужно выбирать важнейшее направление. Выход на "линию А-А" (Архангельск-Астрахань), что было главной целью "Барбароссы", так и остался недостижимой мечтой. Вермахту не удался ни разгром РККА - Советский Союз сумел восстановить армию после поражений первых месяцев, ни уничтожение промышленного потенциала СССР - большая часть промышленности западных областей была эвакуирована, а заводы Поволжья и Урала остались вне досягаемости. Впереди у немцев было много успехов - киевский и вяземский "котлы", прорыв к Москве, наступление на юге в 1942 году, но блицкриг был обречен.
Ценой больших жертв, СССР, ведя тяжелейшие бои и потеряв значительную часть территории, сумел остановить противника, не дать ему осуществить свои планы "молниеносной войны". В войне же экономических и людских потенциалов у Германии со всеми ее сателлитами не было шансов ни против Советского Союза, ни, тем более, против содружества нацией, объединенных в антигитлеровскую коалицию.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции информационного агентства Trend