БАКУ/Trend/ - Когда читаешь сообщения о новом раунде переговоров по иранской ядерной сделке в Вене, возникает стойкое ощущение дежавю. Все это уже было – те же слова и аргументы, те же угрозы новых санкций из Вашингтона и «оптимизм» европейцев, израильский план «Б», риторическое бряцание оружием из Тегерана, периодические призывы Китая снять режим санкций, и «озабоченность» России.
Сейчас, как и в прошлый раз, идет этап повышения ставок с одновременными увещеваниями о необходимости сближения позиций.
Пока, судя по первой реакции Белого дома, ясно, что экономическое давление на Иран останется преобладающим вариантом по сравнению с применением силы – начинать военные действия в самом насыщенном углеводородами регионе мира было бы сейчас самым нелепым шагом, могущим вновь потрясти мировую экономику.
Шансы сторон на психологический триумф в противостоянии можно было считать равными, если бы не санкции, медленно подтачивающие иранскую экономику.
Тегеран, однако, считает, что у него есть запас прочности, чтобы противостоять давлению и отстоять свою позицию: глава МИД Ирана Хосейн Амир Абдоллахиян заявил на днях, что Иран обладает эффективным инструментарием по нейтрализации эффекта санкций и Программой устойчивого экономического развития страны.
У всех подписантов сделки свои интересы, но более всего привлекает внимание ужесточившаяся позиция «евротройки» (Великобритания, Германия, Франция). Помнится, после выхода США из ядерной сделки в 2018 году европейцы встали на ее защиту и придумали механизм обхода американских санкций. Сейчас же в лексиконе европейцев появились выражения «время на исходе», «окно переговоров для Ирана закрывается», «Тегеран получил последний шанс», и т.д.
Надежда на возвращение своего крупного бизнеса в Иран (после отмены в будущем санкций США) являлась сильным мотивирующим фактором для ЕС, заставлявшим европейских лидеров искать баланс между позицией Тегерана как «своего» крупного рынка, и Вашингтона как экзистенциального союзника.
Как известно, Европа всегда была главным и традиционным торгово-экономическим партнером Исламской Республики, и наоборот. На протяжении многих лет европейцы не видели себе равных на иранском рынке.
США и Иран никогда не имели друг для друга стратегического значения с точки зрения торговли. Россия из-за исторического недоверия к ней со стороны Ирана, и более слабого технологического потенциала по сравнению с Европой также никогда не представляла большой экономический интерес для Ирана.
А вот крупнейшие европейские производители имеют многолетний опыт торговых отношений с Исламской Республикой. До выхода США из ядерного соглашения их бизнес в Иране присутствовал практически во всех основных секторах иранской экономики – нефтегазовом, автомобильном, авиационном, нефтехимическом и т. д. Европа качала из Ирана миллиарды.
Так что изменилось в позиции европейцев, занявших гораздо более жесткую позицию по отношению к Тегерану, чем это было несколько лет назад?
В конце марта этого года Иран и Китай подписали соглашение о «всеобъемлющем стратегическом партнерстве» сроком на 25 лет. При этом Пекин обязался в течение этого времени влить в иранскую экономику 400 млрд. долларов.
Инвестиции на сумму 400 миллиардов даже на столь длительный период означает серьезный разворот иранской экономики в сторону Китая. Это придало бы второе дыхание иранской экономике, позволяя Тегерану и дальше существовать в режиме санкций, и не уступая позиций по своей ядерной программе.
Однако потенциальный разворот иранской экономики в сторону Китая чреват потерей для европейцев миллиардных прибылей, побуждая их, таким образом, присоединиться к санкциям США.
Невозможно утверждать с точностью, что существует прямая связь между сегодняшней позицией ЕС по ядерной сделке и возможной потерей крупным европейским бизнесом иранского рынка.
Однако внезапный и явный сдвиг позиции ЕС в сторону США заставляет искать более прозаические причины для этого, в отличие от «нарушения обязательств СВПД».
Автор: Азер Ахмедбейли