БАКУ /Trend Life/ - Недавно распоряжением Президента Азербайджана Ильхама Алиева известный писатель, кинодраматург, заслуженный деятель искусств, кавалер ордена "Шохрат" Натиг Расулзаде за заслуги в развитии национальной литературы был удостоен президентской стипендии. Поздравляем маститого автора и предлагаем вниманию читателей Trend Life статью известного писателя, публициста Эльмиры Ахундовой о новом романе президентского стипендиата.
Роман "Гольфстрим" известного азербайджанского прозаика увидел свет в журнальном варианте.
По-видимому, для каждого человека, особенно творческого, наступает пора, когда ему хочется замедлить шаг, оглянуться назад и немного предаться ностальгии - по детству и юности, по молодым родителям, по себе, любимому, тогда еще тоже молодому, полному радужных надежд и наполеоновских планов. Если такая пора наступает для писателя, на свет появляется повесть или даже роман мемуарно-биографического жанра.
Бытует мнение, что к мемуарам не стоит относиться слишком строго, во всяком случае, как к объективному историческому документу. Одни литераторы склонны к приукрашиванию собственной биографии и, напротив, чересчур затеняют портреты современников, особенно своих недоброжелателей. Другие неточны в датах, путают имена и фамилии. Все это, конечно, верно, однако ни один другой жанр не расскажет вам так много и так полнокровно о том или ином времени, о среде, нравах и поведении людей, населявших то время, как произведение мемуарного жанра. Правда, с одним условием: если автор, во-первых, талантлив и, во-вторых, искренен в своих оценках и суждениях.
До сих пор наш маститый азербайджанский прозаик обращался к самым различным жанрам - рассказ, повесть, роман, криминальные драмы, пьесы, сценарии. Из-под его пера выходили произведения строго реалистические или с элементами фантастики, сюрреализма, гротеска, даже сатиры. Для Натига Расулзаде хороши все жанры, кроме скучного, причем выбор жанра ему диктует само произведение, над которым он в данный момент работает. Натиг не из тех писателей, которые заранее досконально разрабатывают сюжет, сколачивают каркас, моделируют этажи, а затем в процессе работы дополняют его интересными интерьерами и деталями. Натиг порой и сам не знает, как поведет себя его герой (герои), останется он жить, или автору придется завершить его земное существование, кто из новых персонажей появится на страницах, и, вообще, чем закончится новое литературное детище. Натиг, как мне кажется, в этом плане очень счастливый человек, ибо сполна познал и радости, и муки творчества, ибо в писательстве его вел не холодный разум, а "чувство и учащенное биение сердца", а рукой его "от начала до конца водило вдохновение".
И вот перед нами новая книга автора (вернее, ее журнальный вариант) под названием "Гольфстрим". Еще интереснее обозначенный в подзаголовке жанр: "Роман-кардиограмма". В последние десятилетия жанр романа претерпел значительные видоизменения и видосмешения, его границы необычайно раздвинулись, органично вобрав в себя элементы других жанров и стилей. Вспомним роман Камала Абдуллы "Неполная рукопись", который я бы назвала "романом-мистификацией". Или новое произведение Анара "Амулет от сглаза", написанное, на мой взгляд, в жанре притчи с элементами философского трактата (его, кстати, блестяще перевел на русский язык именно Натиг Расулзаде). Данное смешение жанров в одном произведении считаю оправданным и актуальным. В свое время, пытаясь обозначить жанр своих биографических книг о Гейдаре Алиеве, я назвала их романом-исследованием.
И вот теперь роман Натига Расулзаде "Гольфстрим", роман-кардиограмма. По-моему, такого жанра в истории азербайджанской (а, может, и мировой) литературы еще не было. Если я не права, читатель меня поправит.
Данный подзаголовок ко многому обязывает. Потому что если это кардиограмма, то она должна быть: а), объективна; б) сделана на высоком профессиональном уровне; в) отражать реальное положение вещей. Справился ли Натиг с этой задачей? Думаю, что справился. Хотя в романе сосуществуют, не всегда пересекаясь, два пласта, две параллельные линии - мир детства и мир творчества. Боюсь, что мир творческих исканий Натига Расулзаде, его, так сказать, сокровенная "кухня", куда он допускает читателей, не всем и не всегда будет интересна. Эти куски в романе будут более притягательны его собратьям по перу, в особенности молодым литераторам, недавно пустившимся в свободное плавание по безбрежному океану литературы. Массовому читателю опять же, на мой взгляд, придутся по душе те части "Гольфстрима", где Натиг вспоминает эпизоды из своего послевоенного детства - с разбитыми коленками, уличными баталиями, первой любовью и первыми детскими страхами. В свое время я прочла немало мемуарной литературы о детстве и юности - и наших, и зарубежных авторов. Думаю, что воспоминания Натига Расулзаде выгодно отличаются предельной искренностью, отсутствием глянца - будь то в описании характеров и портретов самых близких людей, или в изображении собственных фобий. Читая страницы, где Натиг описывает свои детские страхи, я вспоминала собственные фобии, где также присутствовал страх смерти, например, необъяснимый ужас от мысли, что самый любимый человек на свете, без которого ты, кажется, и физически существовать не сможешь (для меня это была моя мать), когда-нибудь умрет. И ты встаешь ночами, подходишь к постели матери и прислушиваешься, дышит ли она, не умерла ли... А приступы такой же необъяснимой агрессии и даже ненависти к окружающим в подростковом периоде? Когда кажется, что тебя никто в целом свете не понимает, что все вокруг лживые, двуличные, говорят одно, а делают совершенно другое (так называемый юношеский максимализм, который, к счастью, проходит с годами). И потому ты замыкаешься, уходишь в созданный тобою мир, населенный в основном литературными персонажами (во времена мои и Натига отдушиной подросткам служили книги, сейчас они "уходят" в виртуальную реальность интернета). Натиг вспоминает, как "в детстве, играя в свои одинокие игры, куда я никого не впускал, я разговаривал сам с собой, создавая свой мир фантазии, недоступный и непонятный взрослым". Наверное, многие из нас, те, кто родом из детства, могли бы сказать о себе то же самое...
Конечно, детская, юношеская пора у всех бывает разной. У одних она более счастливая, у других омрачена какими-то тяжелыми обстоятельствами - нищетой, алкоголизмом одного из родителей или ранней смертью кого-то из близких. И все же это "прекрасное далёко" всеми нами вспоминается с одинаковым чувством ностальгии. По словам автора, это тот самый Гольфстрим, то "теплое течение в буднях твоей жизни", которое "с возрастом иссякает или смешивается с холодным, но которое так важно сохранить первозданно теплым".
Судя по натиговской кардиограмме, ему свой Гольфстрим в душе удалось сохранить в первозданном виде. И это удача для творческого человека, ибо практически все сюжеты и все фобии, гениальное воплощенные в мировых бестселлерах, их авторы черпают из впечатлений детства.
Что касается "творческой" части романа, то и здесь Натиг предельно, порой запредельно откровенен в своих размышлениях о профессии писателя, о специфике своего труда, о том, каким образом и в каких муках рождается то или иное его детище, откуда, из каких снов, из каких закоулков памяти и жизненных впечатлений рождается тот или иной персонаж, та или иная сцена. Конечно, опыт каждого писателя уникален и неповторим, один пишет, исключительно повинуясь вдохновению, и может месяцами плевать в потолок, пока это самое вдохновение его не настигнет, другой встает в пять утра и методично пишет свои ежедневные 5-6 страниц, третий просиживает у письменного стола до потери сознания по 24 часа в сутки. И, наверное, размышления Натига о творческом процессе, о секретах творческой лаборатории кому-то и могут пригодиться. Однако он сам же и признается, что все это формальная, техническая сторона дела, однако "как можно научить магии, как можно научить другого человека ворожить и делать то, что дал тебе Господь, что вложил в душу твою. Если бы нужно было, Бог вложил бы в душу и того человека, которому ты хочешь помочь советом, но помогаешь только создать бескрылое произведение".
Абсолютно согласна с Натигом, и поэтому совершенно не согласна с другим его утверждением - о том, что литература, дескать, открыта для всех, потому что мы с детства окружены словами, и желающий посвятить себя писательскому ремеслу должен "просто правильно выбирать из массы слов нужные, в точности соответствующие его мыслям и чувствам...". Казалось бы, так просто и в то же время так недостижимо сложно. Кстати, эта кажущаяся легкость и доступность ремесла открыла двери в литературу огромному количеству графоманов. И сегодня в эти широко распахнутые двери ринулся огромный серый поток бездарностей.
К счастью, автор романа "Гольфстрим" не из их числа. Профессия писателя для него не просто ремесло. Это его призвание и образ жизни, это его счастье и его боль, слаще которой для Натига Расулзаде нет ничего на целом свете.
Я поздравляю друга и коллегу с несомненной удачей и желаю, чтобы его творческие муки длились как можно дольше. Ибо в результате на свет появляются красивые и, главное, талантливые детища, которым, хочется верить, суждена долгая жизнь в искусстве.
Эльмира Ахундова - писатель, публицист, лауреат Государственной премии Азербайджана
