В Москве на 89-м году жизни скончался кинорежиссер Владимир Чеботарев. Известность Чеботареву принес фильм "Человек-амфибия", снятый в 1961 году. Картину посмотрели свыше 70 миллионов зрителей. Творческая биография режиссера насчитывает более полутора десятков фильмов. На счету Чеботарева такие картины, как "Батальоны просят огня", "Как вас теперь называть?" и "Дикий мед", посвященные Великой Отечественной войне, а также детективы ""Неизвестные страницы из жизни разведчика", "Тревожный вылет" и "Выстрел в спину".
Чеботарев прошел всю войну в артиллерии, а после демобилизации поступил во ВГИК на курс Михаила Ромма. Режиссеру было присвоено звание заслуженного деятеля искусств России, он награжден орденом Почета.
Режиссер очень редко давал интервью. Представляем читателям последнее интервью Владимира Чеботарева, данное Анатолию Юсину (www.izvestia.ru) в 2008 году.
"Я нашел дочь, которую не видел 66 лет"
"В жизни Владимира Александровича Чеботарева - кинорежиссера, снявшего "Человек-амфибия", "Крах", "Батальоны просят огня" и многие другие известные всей стране фильмы, - произошло чудо. Он нашел дочь, которую не видел 66 лет! И которую считал погибшей. А она считала погибшим его.
С Владимиром Александровичем я дружу более сорока лет. Вместе работали над фильмом "Цена быстрых секунд", срослись душами, когда говорили о Великой Отечественной. Мы с ним, естественно, на "ты", но для читателей "Известий" я буду называть В.А. на "вы".
- Как для вас началась война?
- В середине июня 1941 года молодым лейтенантом приехал в городок Гайсин принимать командование артиллерийской батареей на конной тяге. Наша дивизия попала в окружение. 16 августа - в день моего двадцатилетия - меня ранило. Крупный осколок мины попал в бедро, десять других в левую ногу (один до сих пор сидит во мне). Госпиталь, куда меня положили, через день захватили фашисты. Так я оказался в плену. Мой сосед по койке, украинец, посоветовал: "Когда будут регистрировать, назовись хохлом. Скоро комиссаров и евреев повычистят, за русских возьмутся". Так я и стал "украинцем" по фамилии Коробко.
Однажды меня отозвал в сторону невысокий, плотный человек - Герасименко (как потом выяснилось, дивизионный комиссар, по-современному генерал-лейтенант): "Предлагаю бежать. Согласен? Уходить будем на рассвете, между вторым и третьим патрулем. И захвати свой револьвер. Молодец, что его сохранил".
Бежали втроем - к нам присоединился мой сосед по бараку. О немцах и полицаях жители нас предупреждали. Вот только раненая нога у меня была совсем плохая - быстро идти мешала... Вышли к реке Псел, моросил дождь. Мы решили передохнуть - и... вдруг на дороге послышались скрип колес и женский голос. Я выглянул из кустов. С телеги сползла копна кукурузы, видимо, из-за неумелой скирдовки. Возле телеги крутились женщина и пацан лет десяти.
Вышел из кустов, обратился к женщине: "Здоровеньки булы! Разрешите помочь".
Кукурузу снова загрузили.
- Давайте знакомиться. Владимир...
- Ольга.
- Раненые товарищи ждут меня вот в том пролеске. Погода, видите, какая. Разрешите переночевать у вас в сарае или на сеновале...
- Приходите, вторая хата под шифером с конца села. Только со стороны огорода заходите, чтобы соседи не видели.
И вот мы у нее в хате. Хозяйка напекла блинов. К Ольге зашли две ее родственницы и предложили: "Может, подлечитесь, ребята, с вашими-то ранениями? А то фронт быстро катится, и здоровый не догонит".
Из девушек мне больше запомнилась Катя - зеленоглазая, стройная, с узкой талией, что редко встречается среди пышнотелых украинок.
Она сказала тогда еще, что у нее дядька ветеринар, на всю округу славится и мою ногу обязательно подлечит.
Но мы отказались: "Надо идти к своим". Ночью Ольга повела нас к реке, собрав мешок продуктов. На прощанье предупредила: "Идите вдоль реки, местность лесистая. И так почти до Полтавы".
Мы пошли. Но вскоре наткнулись на немцев. Нас окружали. Герасименко приказал рассредоточиться по одному: хоть кто-то уцелеет. Мы пожали друг другу руки и обнялись...
Высмотрев какую-то ложбинку, я двинулся по ней в восточном направлении. Силы были на исходе. Нога стала вся деревянная, шел с трудом даже с палкой. Боялся, что начнется гангрена. Впереди все время слышал гортанные голоса немцев, идти туда было самоубийством. И словно спасательный маячок, высветились два девичьих лица в доме Ольги. Вспомнив изумрудные глаза Кати, решил: надо идти назад.
Раненая нога одеревенела совсем. Холодный дождь хлестал по лицу. Доковылял до кременчугского шляха. Увидел какого-то дедка на телеге. Уговорил его подбросить до хутора Крамаренки, объяснил, что добираюсь к родственникам. Меня бил озноб, перед глазами все плыло. В Крамаренках еле нашел хату Ольги. Плохо помню, как меня отпаивали чаем, ставили банки, чистили раны.
Утром пришла зеленоглазая Катя со своим дядькой фельдшером-ветеринаром Ларионом. Он осмотрел меня и утешил: "Ничего, парень, ногу отрезать не будем".
Меня "переселили" на печь в Катину хату. Ларион намазал ногу мазью, похожей на деготь. Рядом поставил кувшин с какой-то травой: "Пей до той поры, пока не спадет жар".
Катя жила с матерью Леной и младшей сестренкой Валей... С месяц, наверное, я "провалялся" на их печи. Ларион приходил через день, мазал ногу своим дегтем, после которого она горела огнем, но уходило ощущение деревянной твердости... Меня познакомили с родственником Кати колхозным кузнецом Штефаном Середой.
"Назовем ее Тамарой, царицей Тамарой"
- Колхозным? Вы не оговорились?
- Ничего не путаю. Немцы колхозы не распускали, заявив, что землю делить еще рано и засевать надо не частные наделы, а общественные поля. Так вот, у Штефана в управе был свой человек - машинистка Людочка, которая оформила меня как брата Кати по фамилии Коробко, приехавшего из Харькова на лечение. С новым документом я уже мог жить, не таясь. Выходил, опираясь на палку. По весне немцы стали выгонять селян на работу. Забрали и меня. Но кто-то все же донес в гестапо. Там меня допрашивали и избивали. После нескольких дней беспрерывных допросов, избитого и окровавленного, отправили в лагерь военнопленных. Вот так кончилась моя "сладкая" жизнь "в примаках" у Кати Крамаренко.
В лагере переводчик-белоэмигрант Семен Евгеньевич записал меня в бригаду по заготовке продуктов. Мы копали картошку, буряки, ломали кукурузу. Прошло полгода. Но однажды переводчик сказал мне: "Лагерь должны на днях эвакуировать. Так что действуйте по обстановке". В глазах старика стояли слезы. А что еще русский человек должен был сказать русскому человеку в тот момент? Я пожал ему руку: "Спасибо за все". И понял: уходить надо прямо сейчас. Вытащил из потаенного места револьвер, дошел до колючей проволоки, где был еле заметный лаз. Эти места я знал хорошо и леском вдоль реки пробрался в хутор Крамаренки, где опять пришел к Кате и... увидел маленькую девочку. "Это наша дочь, она родилась 17 июля", - сказала Катя. "Назовем ее Тамарой, царицей Тамарой", - радостно предложил я, держа младенца на руках:
- Тебе здесь оставаться нельзя, - сказала Катя.
- Постараюсь перейти линию фронта возле Полтавы.
Обнадежил ее, что дам весточку о себе, если будет такая возможность. Ну, а если погибну...
Катя собрала вещмешок с едой и долго-долго провожала по тропинке вдоль реки.
- На этот раз удалось перейти линию фронта?
-Меня обнаружили советские разведчики. Скрутили, доставили в СМЕРШ. Я вытащил револьвер и протянул старшему: "Вот возьмите. Мой личный, с июня 41-го с собой ношу". Дальше особист отправил меня к какому-то полковнику из штаба 2-го Украинского фронта. А тот сказал, что при таком ранении меня можно было бы и отчислить по инвалидности, но нужно еще послужить по административной части в запасном полку. Войну закончил в Будапеште в 1945 году.
-Сразу же начали искать Катю и дочку Тамару?
-Если бы была такая возможность, я бы пешком дошел к ним, но... Победа победой, а проверки шли своим чередом. Меня отправили в Подольск в проверочно-фильтрационный лагерь ПФЛ-174, куда собирали офицеров, побывавших в плену. Все проходили проверку, и многих после этого отправляли далеко на север - в Магадан, на Колыму, в Норильск. Но мне повезло. Выдали документ, что я прошел спецпроверку.
"Хата сожжена. Никого в живых нет"
-А из лагеря нельзя было отправить запрос на родину Кати?
-Какой запрос в те годы? Все проверялось цензурой и фильтровалось. Мои письма остались без ответа. После подольского лагеря, конечно, направил. И получил ответ: "Хата сожжена. Никого в живых нет"... Через несколько лет я попросил актера и режиссера Леонида Быкова, чтобы он помог в поиске Кати и Тамары. Но даже он, имевший большие связи на Украине, ничего не смог сделать...
"Нам помогли мемуары Владимира Александровича"
А вот редакторы программы "Двадцать лет спустя. От всей души", которая производится телекомпанией АТВ по заказу ТВЦ, совершили невероятное: нашли через 66 лет дочь Чеботарева - Тамару Владимировну. Выпуск, в котором зритель сможет воочию увидеть эту встречу, посвящен "Мосфильму" и выйдет в эфир в начале марта. О том, как двум журналистам удалось подарить людям счастье, рассказывают Людмила Сутушева и Ирина Чумакова.
- В поисках нам помогли мемуары Владимира Александровича. В них было указание на хутор Крамаренки, село Запсилье. Связавшись с селом, попросили собрать "у телефона" всех старожилов деревни, которые были свидетелями любви Чеботарева и Кати. Их оказалось всего двое, но они сказали, что Екатерина Ефимовна Крамаренко с мамой и ДОЧКОЙ Тамарой (1942 года рождения), спасаясь от голода, выехала с хутора в 1946 или 1947 году. Катя писала потом, что вышла замуж, но за кого и где она живет теперь, никто ответить не мог. Письма потерялись.
Где и как искать женщину, которая, скорее всего, сменила фамилию? Нам помогли сотрудники местного архива в Запсилье, которые нашли документ, проливший свет на судьбу Кати. Оказалось, при продаже дома была сделана выписка: Катя, ее мать и сестра Валя, а также дочь Тамара Владимировна выбыли в город Алагир Северной Осетии. А еще в документе говорилось: в том же доме в 1941-42 годах проживал Коробко Владимир Александрович - под этой фамилией скрывался от немцев Чеботарев. Тогда мы поняли, что все сходится.
В городе Алагир - 10 тысяч жителей. С помощью работников загса, Пенсионного фонда и УВД нашли тех, кто знает Тамару Владимировну. Представьте наше изумление, когда выяснилось: Тамара помогает растить детей своей старшей дочери - Алене, которая живет не где-нибудь, а в Москве! Так, пройдя по всей цепочке от Полтавы до Москвы, мы разыскали Тамару Владимировну! Чему очень рады, ведь именно ради таких встреч и существует передача "От всей души".
"Каждый год 9 мая мы поминали отца. А он, оказывается, жив"
- Что вы чувствуете, когда нашли отца через 66 лет? - спросил я Тамару Владимировну.
- Это словами не выразить. Когда мне во Владикавказ позвонила Людмила из АТВ, я долго не могла ничего понять. Она стала задавать вопросы: о бабушке, о маме, о селе Запсилье, в котором я не была 61 год... Потом назвала фамилию Чеботарева. Я сказала, что не знаю такого человека. В замешательстве спросила: "Чего вы от меня хотите? Я никого не ищу. Может быть, меня кто-то ищет? Но кто? Отец пропал без вести..."
- Нет, ваш отец жив. Прилетайте в Москву, мы познакомим вас с ним на телепередаче "От всей души". Обязательно захватите фотографии своей мамы.
"Если меня кто-то разыгрывает, то это очень жестоко", - подумала я и позвонила дочке Алене в Москву: "Меня спрашивают о каком-то Владимире Александровиче Чеботареве. Кто он?" - "Это твой отец. Мне бабушка перед смертью сказала, что твой отец Чеботарев". - "Доченька, посмотри Чеботаревых в интернете, ориентируйся на возраст".
Вечером дочка перезванивает: "Это известный кинорежиссер, он снял ,"Человека-амфибию". По годам он может быть твоим отцом, но как-то не верится. Может, другой Чеботарев? Но все равно - прилетай!"
До последней минуты на "Мосфильме" мне не говорили, кто мой отец. Начались съемки. Вижу на экране красивого седого человека. Ведущие Павел и Настя Чухрай расспрашивают его о военных годах, о том, как он, раненный, пытался перейти линию фронта, незаметно подводят его к Запсилью. Чеботарев признается, что в этом селе встретил свою первую любовь - зеленоглазую Катю. И вдруг на экране появляется фотография трех молодых девушек. "Вы узнаете кого-нибудь из них?" - спрашивает Павел. "В правом верхнем углу - Катя", - у Чеботарева срывается голос. "А у Кати была дочка Тамара. Сейчас она появится в студии", - говорит Настя Чухрай.
Редакторы Людмила и Ира ведут меня. Педагог с 40-летним стажем, я заставила себя собраться и не заплакать. Обнялись мы с отцом, ошеломленные: ведь ни он, ни я не знали сценария. Вот так прожила я всю жизнь и не подозревала, что мой отец - знаменитый кинорежиссер, снявший больше всех в стране фильмов о войне, эхо которой прокатилось на "Мосфильме" в эту минуту.
"У вас есть дети?" - спрашивают ведущие. "Есть. Трое детей, трое внуков. Они все присутствуют в этом зале". "Пожалуйста, пройдите сюда", - обращаются к ним ведущие. И тут на глазах изумленного папы на подиум поднимаются семь человек:
Здесь прерву Тамару Владимировну, чтобы рассказать о впечатлениях Чеботарева. Еще несколько минут назад он, 87-летний, был одиноким человеком. Жена Ада Сергеевна умерла пять лет назад. Дочка, которую он считал единственной, живет в Петербурге - видятся нечасто. И вдруг оказывается: у него такая большая родня. И не где-нибудь - в Москве.
-Тамара Владимировна, о Чеботареве мы знаем много. Представьте свою семью. Что было, со слов вашей мамы, после того, как ее любимый пошел пробиваться через линию фронта?
-Вскоре началось отступление немцев. Они свирепствовали: жгли села, отбирали скот. Мы с бабушкой и мамой спрятались в лесу. Когда вернулись, от хаты остались только головешки. Стали жить в кирпичном сарае, который, к слову, не успел достроить мой отец. На земляном полу, вместе с козами и свиньями, мыкались больше года.
Мама запрашивала о судьбе отца, но ответы приходили стандартные: "Пропал без вести". Сейчас-то я понимаю, что в то время папа проходил спецпроверку.
В 1947 году на Украине был страшный неурожай. Бабушка сказала дочкам Кате и Вале: "В 1933 году во время "голодомора" я похоронила мужа и пятерых детей. Сохранила только вас. Не хочу, чтобы все это повторилось. Многие сейчас переезжают в теплый край - в Осетию, где и хлеб есть, и кукуруза, и фрукты. Продадим скот и уедем. Хуже не будет".
Так мы оказались в Алагире. Мама и тетя Валя устроились на электростанцию. Почти все заработанное уходило на жилье. Питались подножным кормом: в горах было много репы... Бабушка говорила маме: "Был бы Володя жив, мы бы не так жили. Он ведь такой мастеровитый был".
Потом мама нашла работу в санатории с сероводородными ваннами. Там познакомилась с одиноким фронтовиком Константином Балашем. Вышла замуж. А потом у меня появились один за другим три брата и две сестры... Умерла мама 10 лет назад.
После окончания пединститута я 40 лет проработала учительницей математики. В институте встретила Семена Стрючкова, поженились. У нас с Семеном - трое детей. Алена с красным дипломом окончила экономический факультет университета, аспирантуру в Москве. Мой зять Василий - выпускник МАИ - создал свой бизнес. А Алена открыла салон красоты, но мечтает защитить диссертацию. Средняя дочь Наташа получила диплом Гнесинской академии по специальности хоровой дирижер. Младший сын Саша - специалист по мобильным системам.
Вот такие они - папины внуки. Все работают в Москве. У меня во Владикавказе квартира, там и живу после смерти мужа . Но часто приезжаю в Москву - помогать детям и внукам...
-А почему же вы на вопрос о Чеботареве вначале ответили, что не знаете такого?
-А я действительно не знала. Чтобы я не задавала лишних вопросов, мама говорила, что мой отец - Владимир Александрович Коробко. Лишь внучке Алене назвала фамилию Чеботарева.
Всегда в День Победы, 9 мая, мы, не чокаясь, выпивали за моего отца, которого мама помнила всю жизнь. Мы поминали его как погибшего. А он, оказывается, был жив. Фильмы снимал, которые вся страна смотрела. И я по много раз пересматривала. И даже предположить не могла, что режиссер - мой папа.
Спасибо Господу, что он соединил нас. Пусть и через 66 лет!
А ведь могли встретиться на съемках
Вот ведь как в жизни бывает: Чеботарев снял в Северной Осетии два фильма - "Сын Иристона" и "В горах реки бурные". Он провел в республике в общей сложности полтора года - в различных киноэкспедициях, удостоен звания "Заслуженный деятель искусств Северной Осетии". Был рядом со своей первой любовью Катей и с дочкой Тамарой. Однажды даже съемки проводил в том же ущелье, где расположен Алагир. Но с Катей так ни разу и не свиделся. А может, и столкнулись где-то, но не узнали они друг друга.