БАКУ /Trend/ - В 2023 году, который распоряжением Президента Азербайджана объявлен «годом Гейдара Алиева», мы продолжаем публикацию уникальных бесед Народного писателя Азербайджана Эльмиры Ахундовой с родными и близкими, соратниками, сослуживцами общенационального лидера.
На протяжении 15 лет, пока шла работа над многотомником «Гейдар Алиев. Личность и эпоха», Эльмира ханум общалась с огромным кругом людей. Сегодня в ее архиве – около 150 интервью и бесед, которые представляют исключительную ценность для нашей истории. Особенно если учесть тот печальный факт, что большинства этих людей уже нет в живых. И их бесценные воспоминания о Гейдаре Алиеве сохранились только на бумаге. Публикация материалов, любезно предоставленных нам народным писателем, будет продолжаться весь 2023 год.
Trend предлагает вниманию читателей беседу Эльмиры Ахундовой с видным государственным и общественным деятелем Арифом Рагимзаде.
Краткая биографическая справка
После окончания института и защиты диссертации работал в научно-исследовательских учреждениях. В 1971 году был взят на работу в Совет Министров, с 1974 по 1989 гг. последовательно работал инструктором, завсектором, замзавотделом сельского хозяйства ЦК КП Азербайджана, первым секретарем Губинского райкома партии, завотделом сельского хозяйства ЦК Компартии Азербайджана. В 1991 году, когда Компартия прекратила свою деятельность, перешел на работу в Верховный Совет республики, где был председателем Комиссии по сельскому хозяйству. В 1993-1994 гг. работал советником Президента Азербайджанской Республики, в 1994-2005 гг. – первым заместителем председателя Милли Меджлиса. С 2005 по 2019 год являлся председателем Комитета Милли Меджлиса.
В настоящее время А.Рагимзаде – председатель Совета ветеранов партии «Ени Азербайджан».
Эльмира Ахундова. - Вспомните, пожалуйста, два-три наиболее характерных эпизода из ваших встреч с Гейдаром Алиевым.
Ариф Рагимзаде. - В советском табеле о рангах между инструктором и руководителем партийной организации республики было огромное расстояние. Но Гейдар Алиев пользовался малейшей возможностью для общения с людьми. Тем более с работниками ЦК. Несмотря на огромную занятость, он лично беседовал с каждым принимаемым на работу.
В 1974 году, когда я работал в должности старшего референта Совета Министров республики, меня рекомендовали в ЦК Компартии Азербайджана. Так состоялась моя первая непосредственная встреча с Гейдаром Алиевым. В Совмине на меня была возложена курация сельскохозяйственной науки, и Гейдар Алиев спросил меня:
- Какова обстановка в научно-исследовательских учреждениях, там есть негативные факты?
Примерно за 3 года до этого были вскрыты серьезные недостатки в одном из ведущих исследовательских учреждений республики – Институте земледелия. Но принятыми мерами положение было исправлено, и я полагал, что в целом все в порядке. Я ответил, что в НИИ сельского хозяйства все в порядке.
- Вы, видимо, не все знаете – сказал он мне. - Вам будет сложно работать. Но раз вас рекомендовали, я не возражаю.
Такова была моя первая встреча с Гейдаром Алиевым.
Гейда Алиев был очень критичен к недостаткам нашей действительности. В научной среде были, конечно, факты, нездорового отношения между руководителем и молодыми научными работниками. То, что зачастую для многих было обычным житейским делом, Г.Алиев воспринимал крайне обостренно и требовал от подчиненных такого же подхода.
В последующие годы я неоднократно участвовал на заседаниях Бюро и Секретариата ЦК, в мероприятиях, связанных с выездом Гейдара Алиева в районы республики. Но непосредственного разговора с ним не имел.
Э.А. – Вспомните, пожалуйста, 1990-1991 годы, когда вы впервые почувствовали необходимость его возращения в большую политику?
А.Р. – Гейдар Алиев, бесспорно, был выдающимся государственным деятелем ХХ века. Каждый непредвзято мыслящий человек понимал это. Но люди быстро привыкают к хорошему, считают, что хорошее - это норма, что иначе и быть не может. К сожалению, многое познается в сравнении. И когда возникла возможность для сравнения, люди поняли, насколько незначительны, мелки и несостоятельны люди, вставшие во главе государства. Такое невольное сравнение уже к концу 1989 года привело к пониманию того, что находящиеся у власти руководители ведут страну к катастрофе. Но как быть, я не знал. Нужен был какой-то импульс. Им стало выступление Г.Алиева на сессии Верховного Совета республики в 1991 году.
Перед сессией были приняты меры к тому, чтобы не дать возможность Г.Алиеву выступить, дискредитировать его, показать, что это далеко не тот человек, каким он сохранился в памяти людей. Но, несмотря крайне нервозную обстановку и неприличное поведение ряда депутатов, Г.Алиев показал, что его рано списывать со счетов – он, как и прежде, энергичен, полон сил. Именно он необходим стране.
Э.А. – В 1991 году у власти был Муталлибов. Когда вы выдвинули инициативу о возвращении Гейдара Алиевича? В каком году?
А.Р. - Различные выступления о необходимости привлечения Г.Алиева к управлению страной делались мною в парламенте с 1991 года. Но они, эти выступления, не носили характер четко сформулированного предложения. Вернее, тогда еще не было осознания того, как это сделать. Во всяком случае, когда Аяз Муталлибов намеревался после насильственного отлучения его от власти Народным Фронтом вновь вернуться к руководству страной, меня не пригласили на обсуждение вопроса у Президента, считая неблагонадежным.
Случай представился в мае 1992 года, когда состоялась сессия Верховного Совета республики. В повестке дня стоял вопрос избрания председателя парламента. Народный фронт, накануне без какой-либо надобности «штурмом», пальбой из огнестрельного оружия, нанесением огромного материального ущерба зданию захвативший парламент (абсолютно никакого сопротивления им оказано не было), намеревался избрать председателем своего представителя. Тогда возникла мысль добиться включения в бюллетень для голосования кандидатуры Г.Алиева.
Предложение было высказано мною следующим образом – Г.Алиев обладает большим опытом, многое сделал для развития страны; он как руководитель парламента Нахичевана является заместителем Председателя Верховного Совета и его участие в выборах вполне естественно; НФА много рассуждает о демократии, как же можно выбирать председателя парламента без альтернативы?
После меня выступил Эльдар Ибрагимов. Предложение было встречено со стороны представителей Народного Фронта крайне нервозно. Суть возражений сводилась к тому, что Г.Алиев не участвует на сессии и нет его согласия баллотироваться. Кроме того, в настоящее время он не в Баку. У нас не было не только согласия Г.Алиева, но мы даже не поставили его в известность о наших намерениях. Идея возникла вдруг, и мы считали, что эта возможность не должна быть упущена.
Выступил покойный Самур Новрузов и предложил связаться с Алиевым по телефону, узнать его мнение. После долгих препирательств был объявлен перерыв. Нам вместе с Зиядом Самедзаде, тогдашним заместителем председателя Верховного Совета поручили узнать мнение Г.Алиева. Из кабинета З.Самедзаде «под наблюдением» некоторых активных членов НФА мы попытались дозвониться до Нахичевана. Нам это не удалось. Сперва Г.Алиев не был в кабинете, потом вовсе пропала связь.
З.Самедзаде доложил, что дозвониться до Г.Алиева не удалось. С.Новрузов предложил отложить заседание парламента и продолжить его только после того, как удастся наладить связь и узнать мнение Г.Алиева. Но Верховный Совет большинством голосов избрал Председателем Ису Гамбара.
Вторая попытка вернуть Г.Алиева в руководство страны была сделана через 2,5 – 3 месяца после упомянутой сессии Верховного Совета. Этого времени было достаточно всем для понимания того, что представляет из себя руководство Азербайджана.
Ненормальная ситуация сложилась в Верховном Совете. Из 345 депутатов только 50 входили в Милли Меджлис. На этой основе были сформированы на паритетной основе две фракции – проправительственная – имелось в виду правительство Муталлибова, и народнофронтовская, или демократическая, как себя величала оппозиция. Остальные депутаты никак не участвовали в деятельности парламента. Это вызывало их недовольство. Кроме того, подавляющее большинство депутатов хотело возвращения Г.Алиева в руководство республики. И тогда возникла мысль созвать Верховный Совет, на котором дать оценку положению дел в стране, выразить недоверие его действующему председателю и избрать Г.Алиева на эту должность. Было составлено соответствующее обращение и собрано необходимое количество подписей депутатов. Что-то около 170 подписей. Могу ошибиться в счете на 5 – 7, эти материалы у меня сохранились и всегда можно уточнить. Во всяком случае, подписей было собрано значительно больше, чем требовалось для созыва внеочередной сессии. Должен сказать, что подавляющее большинство депутатов было готово поставить свои подписи под обращением. Мы намеренно ограничили список, не желая иметь там подписей одиозных лиц.
Обращение мы представили руководству парламента. Но там и не думали давать ход этому документу. На нас стали оказывать всяческое давление. Меня, С.Новрузова, М.Мусаева и других, проявивших активность в этом деле, стали пугать прокуратурой, привлечением к уголовной ответственности и т.д. Были организованы телеграммы с мест, в которых предлагалось отозвать меня как депутата, не оправдавшего доверия избирателей. Мы решили провести пресс-конференцию и проинформировать общественность о внесенном нами предложении по созыву внеочередной сессии Верховного Совета и противоправных действиях властей. Помещение для проведения пресс-конференции – свой кабинет в Академии Наук - предоставил ныне покойный академик Зия Буниядов. Предполагалось, что выступать на пресс-конференции буду я, С.Новрузов, М.Мусаев, М.Забелин и хозяин кабинета – З.Буниядов. Однако до начала пресс-конференции из здания Академии вывели представителей прессы, среди которых, кстати, были и Вы, Эльмира ханым. К наш подошел полковник милиции и сказал, что есть указание руководства не проводить пресс-конференцию. В противном случае он будет вынужден забрать нас в милицию. На наш вопрос, кто именно и на каком основании дал такое указание, ответа не последовало.
Э.А. – Буквально за год до этого, то есть в феврале – марте 1991 года, все мы видели, с какой злобой, агрессивностью встретили Гейдара Алиева те же самые депутаты. Так что же могло произойти за этот год, чтобы отношение к нему изменилось?
А.Р. - Во-первых, злоба и агрессивность, о которой Вы говорите, совершенно не соответствовали отношению, которое было к Г.Алиеву в тот период не только в республике, но и в парламенте. Подавляющее большинство населения, и в том числе депутатов, несмотря на кампанию очернительства Г.Алиева, помнило о его заслугах и относилось к нему с большой симпатией и уважением. Другое дело, что эта категория депутатов не смогла найти в себе мужество противостоять организованной на правительственном уровне группе злобствующих и агрессивных коллег.
Во-вторых, за это время произошло очень многое. Страна стала неуправляемой, руководители республики успели продемонстрировать народу все свои худшие качества – безволие, некомпетентность, алчность и др. Люди с криминальным сознанием, а нередко и прошлым пришли к власти и возомнили себя отцами нации. На фронтах одно поражение следовало за другим, материальное положение людей ухудшалось день ото дня. На совещании руководящих работников правоохранительных органов, проведенном в начале 1993 года, президент Абульфаз Алиев, демонстрируя полнейшую беспомощность, говорил: «Люди говорят: хоть бы кто освободил нас от гнета Народного Фронта. Прошу прокуратуру, суд ответить: почему разваливается республика?».
Этот период стал хорошим уроком для многих. Даже те, кто критично относились к Г.Алиеву, потому что были им когда-то наказаны, осознали, что без него страна развалится, перестанет существовать.
Например, покойный Гамбой Мамедов, несогласный со стилем и методами работы Г.Алиева в бытность прокурором республики в 1980-х годах и отстраненный от должности, считал, что только он – Г.Алиев может вывести страну из катастрофы; поэтому личные мотивы следует оставить в стороне и добиваться его возвращения. Расим Агаев – пресс-секретарь в администрации А.Муталлибова, один из сторонников созыва внеочередной сессии Верховного Совета, говорил: «Я знаю, что возвращение Г.Алиева лично мне не сулит ничего хорошего. Тем не менее, считаю, что он должен придти в руководство страной».
Кстати, к пониманию необходимости возвращения Г.Алиева позже пришли также руководители Народного Фронта – Президент и его сподвижники.
Э.А. – А когда и по какому поводу вы впервые встретились с Гейдаром Алиевым?
А.Р. - В 1991-1992 гг. я усиленно занимался проектом закона о реформировании сельского хозяйства. Начало всем появившимся позже законам о частной собственности на землю, о реформировании колхозов и совхозов было заложено именно тогда. В то время связь с Гейдаром Алиевым поддерживалась через его бывшего помощника Рафаэля Аллахвердиева. Я сказал ему, что хотел бы посоветоваться с Гейдаром Алиевичем по поводу проекта. Осенью 1992 года я взял проект «О реформировании аграрного сектора» и вылетел в Нахичеван.
В кабинете Гейдара Алиевича было холодно, хотя там стояла печка. Он был в костюме, по-моему, даже с шарфом. К холоду он всегда относился нормально. Помню, позже, когда он посещал приграничные районы - было очень холодно, а он выступал без головного убора, перчаток и шарфа, я попросил человека из охраны передать ему перчатки, потому что видел, как он потирал руки. Но Гейдар Алиевич сделал знак, что ничего не надо.
Он, конечно, был озабочен, похудел, осунулся. Но при этом был бодр и энергичен. В политике была вся его жизнь.
Не скажу, что он был одет шикарно, но вполне прилично. Как всегда строгий, подтянутый. Чувствовалось, что он живет полноценной жизнью. Он вспомнил меня по моей работе в ЦК.
Я стал говорить о положении дел в Баку, о необходимости его возвращения и, как я это вижу, – инициативе о созыве внеочередной сессии и избрании Г.Алиева Председателем Верховного Совета. «Как изменились люди, - сказал он. – Я не знал, что такое может быть. Я все повидал в жизни, добился самых высот и выполнил свой долг перед народом. Но не могу безучастно взирать, как созданное мною разбазаривается, страна разрушается и грабится, каким неимоверным страданиям подвергается народ».
Г.Алиев не скрывал обиды на людей, которые были обязаны ему своей карьерой и благополучием, но в трудный момент не проявили, я уже не говорю мужества и принципиальности, но элементарной порядочности и благодарности. И тогда я понял, что он обязательно вернется в большую политику. Г.Алиев не мыслил себя вне политики и не как «один из», а в роли лидера, первого лица государства.
Наше видение решения проблемы он забраковал. «Предположим, вы добьетесь созыва сессии. Но где гарантия, что она пойдет в русле, которое вы предусматриваете?», - сказал Г.Алиев. Как я говорил, к этому времени произошли существенные изменения в мыслях многих людей, в целом в настроении общества. Депутаты Верховного Совета четко осознавали свою ответственность и уже не могли игнорировать общественное мнение, положение в стране.
Немаловажным было и то обстоятельство, что тяготы и лишения, которые были в стране, распространялись и на них лично. Поэтому мы были уверены в благополучном исходе сессии Верховного Совета. Тем не менее, я не стал возражать Г.Алиеву, принимая во внимание, что, возможно, этот путь или другие не известные нам обстоятельства не устраивают его.
Тогда же я показал Г.Алиеву проект закона о реформировании аграрного сектора страны.
- Что вы хотите сказать этим законом? – спросил он меня.
- Реорганизовать колхозы и совхозы. Сделать так, чтобы люди, которые работают на земле, имели реальные права распоряжаться ею, чтобы за каждым членом колхоза был закреплен участок, находящийся в собственности государства. И чтобы руководитель хозяйства знал, что в случае освобождения члена колхоза от работы, тот уйдет вместе со своим участком и имуществом, а не будет выкинут из хозяйства ни с чем. Эта земля в дальнейшем может быть передана по наследству детям, внукам и т.д., но не может быть продана этим человеком другому лицу.
- Да, - сказал Гейдар Алиевич, - это все правильно. Но это половинчатый путь. Вопрос надо решить коренным образом, передать землю крестьянам, ввести частную собственность на землю. Надо идти на радикальные реформы.
Дело в том, что он в Нахичеване фактически уже осуществлял это – был приватизирован скот, осуществлялись другие меры.
Э.А. – То есть, он очень тонко чувствовал веление времени, был прагматиком в хорошем смысле этого слова. С каким впечатлением вы расстались с ним и что произошло после вашего приезда в Баку?
А.Р. - Впечатления были самые оптимистичные. До поездки я был осведомлен о той большой работе, которая проводилась Г.Алиевым в Нахичеване по обороне автономной республики, по обеспечению выживания населения в условиях блокады и развала экономики страны. В Нахичеване он решал не только региональные, но и общереспубликанские проблемы, в том числе с Турцией, Ираном, другими странами.
После встречи с Г.Алиевым в Нахичеване я понял, что он полностью владеет обстановкой в стране, воздействует на происходящие процессы и обязательно вернется в руководство страной.
В октябре 1992 года в печати было опубликовано известное обращение к Г.Алиеву представителей интеллигенции, группы авторитетных и общественно активных людей с призывом создать и возглавить политическую организацию, которая помогла бы вывести страну из кризиса, защитить ее суверенитет и целостность, построить демократическое государство.
В ноябре состоялся учредительный съезд Партии «Ени Азербайджан», которая в дальнейшем согласно выражению классика стала «пропагандистом и организатором масс».
Э.А. – Вы были в числе учредителей партии «Ени Азербайджан»?
А.Р. – В то время меня то ли оберегали, то ли не хотели моей особой популярности, но о некоторых вещах мои партийные товарищи меня не информировали. О поездке в Нахичеван на учредительный съезд мне тоже не сказали. Но тем не менее меня избрали членом правления, хотя физически я там не присутствовал.
Э.А. – Изменился ли статус Алиева после создания партии? Сыграла ли какую-то роль партия в его приходе к власти или на это повлияли другие события?
А.Р. - Менее чем через шесть месяцев после учредительного съезда Г.Алиев был в Баку. В этот период партия была занята главным образом организационной работой, формированием своих структур. Вместе с тем, она вела большую разъяснительную работу, сплачивала людей, осуществляла организационное обеспечение массовых мероприятий и т.д. Все это немаловажно. Но нельзя говорить, что партия привела Г.Алиева к власти. Во-первых, у нас не было механизма, воспользовавшись которым партия могла бы решить эту задачу. И, во-вторых, у Г.Алиева был очень высокий рейтинг и он, естественно, распространялся на партию, а не наоборот.
Э.А. – Вспомните, пожалуйста, ситуацию в парламенте перед возвращением Гейдара Алиева.
А.Р. - В парламенте, так же как и повсюду в стране, царили растерянность, неверие во что-либо, произвол, паралич власти. В то время многие вопросы, входящие в компетенцию исполнительных органов, обсуждались в парламенте. Но никакие решения не принимались – бесконечные обсуждения и согласования следовали один за другим. Когда начались события в Гяндже, эти процессы достигли кульминации.
Все началось с того, что Сурета Гусейнова – руководителя предприятия по переработке шерсти, руководство республики за короткий срок наградило высшей наградой государства, сделало представителем президента в ранге заместителя Председателя Совета Министров и возложило на него ведение военных действий на важнейшем направлении фронта, а потом вдруг объявило негодной персоной и намеревалось даже арестовать. Сурет Гусейнов к этому времени полностью контролировал воинское подразделение, дислоцированное в Гяндже, и вместо того, чтобы мобилизовать эти силы на защиту страны, объявил войну Народному фронту. Последующие действия руководства республики еще более накалили обстановку. Направленный в Гянджу спецконтингент попытался усмирить Сурета Гусейнова. Но произошел бой между ними и военными, дислоцированными в Гяндже, в результате которого погибло и было ранено значительное число людей.
В городе Ленкоране незадолго до этого объявился другой «деятель» - Аликрам Гумбатов, который также подчинил себе воинский контингент, дислоцированный в городе, объявил о создании на юге страны Талыш-Муганской республики и выходе из состава Азербайджана.
Конечно, эти, практически одновременные, выступления не были случайностью. Их действия согласовывались и направлялись извне. Если соблюдать долженствующую политкорректность, то надо сказать, что управлялись эти процессы соответствующими военными кругами России. Эти силы и ранее предпринимали действия, направленные на то, чтобы события в республике развивались в угодном им направлении. В начале мая 1992 года в пансионат Загульба прибыла группа высокопоставленных генералов с целью восстановить Аяза Муталлибова в должности Президента, от которой он отказался ранее под давлением Народного Фронта. Для этого предусматривалось сдать армянским вооруженным силам несколько населенных пунктов, а потом победоносно освободить их и тем самым поднять авторитет А.Муталлибова в глазах народа и восстановить его в должности руководителя государства. Но этим планам не суждено было сбыться. Народный Фронт уже не хотел довольствоваться предоставленными ему должностями в правительстве. Он хотел всю полноту власти в стране. И поэтому на следующий день после известной сессии Верховного Совета, на которой было принято решение о восстановлении А.Муталлибова в должности Президента, Народный Фронт захватил парламент, а потом и всю власть в стране.
Таково было положение дел в конце мая – начале июня 1993 года. Фактически страна была в преддверии гражданской войны. Направленные в Гянджу для нормализации положения руководящие работники ничего не сделали: некоторые из них, вообще, уклонились от контактов с Суретом Гусейновым, а задержанный в Гяндже прокурор республики, спасая свою шкуру, дал санкцию на арест президента Абульфаза Алиева. Этим попытки руководства страны нормализовать положение и ограничились. Несмотря на то, что прошло два дня после вооруженного противостояния, повлекшего человеческие жертвы, высшее руководство страны не только не обладало какой-либо информацией, но даже опасалось связаться с С.Гусейновым по телефону.
И тогда группа членов партии «Ени Азербайджан», в которую входили я, Ася Манафова, Фарамаз Магсудов, решили взять на себя посредническую миссию.
Был сделан телефонный звонок помощнику президента с изложением нашего предложения и несмотря на поздний час буквально в течение 2-3 минут он сообщил, что президент ждет нас. Для солидности нашей миссии обратились по телефону к Имаму Мустафаеву с просьбой присоединиться к нам. Несмотря на то, что И.Мустафаев был болен – температурил - он сразу же согласился, и в таком составе мы явились к Абульфазу Алиеву. В приемной президента мы встретили шейха Аллахшукюра Пашазаде, который был там, обеспокоенный сложившимся положением.
Президенту была доложена наша инициатива разобраться с положением дел на месте и дать предложения по нормализации ситуации. Инициатива была сразу же поддержана, я бы сказал, с благодарностью. На следующий день утром указанные выше люди, а также присоединившиеся к ним Аббас Аббасов (зампред Совмина), Сабир Рустамханлы с которым была достигнута договоренность вечером, и Матлаб Муталлимов (депутат) выехали в Гянджу.
Обстановка в городе была удручающей. Митинги следовали один за другим. Руководству страны предъявлялись серьезные претензии. Утверждалось, что на воинскую часть, которая находится в черте города, было совершено нападение с использованием тяжелого оружия. В результате преступных действий имелись многочисленные человеческие жертвы, раненые, а также разрушения. Требования людей сводились к тому, чтобы президент подал в отставку. Лейтмотивом многих выступлений была мысль о необходимости обращения к Г.Алиеву с тем, чтобы он вернулся в Баку и взял на себя руководство государством. Сурет Гусейнов настаивал на том, что президент и Народный Фронт в целом должны уйти с политической арены. В противном случае он грозился силой захватить власть и перевешать всех руководителей государства. И это были не просто угрозы. Спустя несколько дней вооруженные сторонники С.Гусейнова стали продвигаться по направлению к столице, освобождая по пути следования руководителей исполнительной власти районов и назначая своих представителей.
По возвращении мы информировали Абульфаза Алиева о положении дел в Гяндже и предложили: продолжить контакты с С.Гусейновым, найти компромиссный вариант, вплоть до предоставления ему приемлемой должности, а самое главное - укрепить руководство государства, пригласить в Баку Г.Алиева. Предлагалось также наказать виновных в случившемся. Наши предложения не вызвали каких-либо серьезных возражений президента, и мы озвучили их на состоявшемся в тот же день заседании Милли Меджлиса. Первоначально складывалось впечатление, что руководство Милли Меджлиса озабочено сложившейся ситуацией, с пониманием относится к информации и готово принять соответствующие меры. Обсуждение было продолжено и в следующий день. Но отношение к случившемуся и выступления кардинально изменились. Представленная нами информация стала оспариваться. Как будто, если во время этих событий погибло не 40, а 35 человек, это каким-то образом оправдывало преступные действия руководства страны. Проправительственные члены Меджлиса строили свои аргументы на том, что первыми применили оружие сторонники С.Гусейнова. Председатель парламента Иса Гамбар и глава Кабмина Панах Гусейн всячески отрицали свое участие в проведении операции против С.Гусейнова, хотя нам были предоставлены конкретные сведения о том, когда, в каком кабинете с участием указанных лиц она осуществлялась. Президент же объявил, что эти вопросы им возложены на соответствующее ведомство, и он даже не вникал в суть дела. На этом обсуждение завершилось. Никакого решения, направленного на нормализацию положения, принято не было.
С подачи руководства Народного Фронта нам устроили обструкцию, обвинили в том, что мы нагнетаем обстановку. По согласованию с руководством Милли Меджлиса к зданию парламента были собраны женщины определенного пошиба, которые стали оскорблять нас, заблокировали выходы и грозили нанести увечья или травмы.
Между тем положение усугублялось с каждым часом. Вооруженные люди С.Гусейнова продвигались к Баку. Была сделана попытка остановить их на подступах к г.Али Байрамлы (ныне Ширван). Но она не увенчалась успехом. Это еще более воодушевило силы вокруг С.Гусейнова.
Президент и его окружение ясно осознали, что не в силах вывести страну из сложившегося положения. Наконец-то они пришли к пониманию того, что единственный выход – обратиться к Г.Алиеву и с его помощью разрешить проблему. Мнения разделились лишь в одном – какие предоставить Г.Алиеву полномочия и конкретную должность. Некоторые из ближайшего окружения президента опасались прихода Г.Алиева и полагали, что положение можно выправить, используя его в качестве консультанта. Один из них выразился таким образом: «если Г.Алиеву предоставить даже должность министра коммунального хозяйства, то за короткое время вся власть сосредоточится вокруг него». Конечно, в прозорливости автору этих слов не откажешь. Но положение с каждым часом все более усугублялось. В действие вступал инстинкт самосохранения. И было решено пригласить Г.Алиева в Баку.
Э.А. – Приехав в Баку, Гейдар Алиевич сразу пошел в парламент?
А.Р. - Нет, первые два или три дня он вел переговоры с Президентом. Видимо, вразумляя его, что без наделения соответствующими полномочиями невозможно выправить положение. В парламент Г.Алиев пришел 13 или 14 июня на заседание Милли Меджлиса, на котором предусматривалось избрание его председателем. Иса Гамбар к этому времени подал в отставку. Заседание вел Тамерлан Гараев. Г.Алиеву стали задавать неуместные и даже глупые вопросы. Один из депутатов даже спросил, дает ли Г.Алиев гарантии, что он выправит положение. Тот ответил, что никаких гарантий он не дает, он не напрашивался на эту должность и приехал в Баку после настоятельных и неоднократных обращений президента, а также учитывая критическую обстановку, сложившуюся в стране. Но он сделает все возможное, чтобы отвести беду.
Вопросы были исчерпаны, на них были даны ответы. Следующим действием должна была стать постановка вопроса об избрании Г.Алиева. В это время выступил бывший министр обороны Рагим Газиев и объявил, что без учета положения дел в Гяндже и требований находящихся там значительных сил выборы проводить нельзя, так как это не будет способствовать нормализации положения. Это был незавуалированный шантаж, попытка оказать давление на Г.Алиева, показать, кто есть кто.
Конечно, Г.Алиев мог проигнорировать выступление Р.Газиева. Тем более что Милли Меджлис, понимая свою ответственность, был готов проголосовать за избрание Г.Алиева.
Однако Г.Алиев моментально принял решение. Он объявил, что через два часа выезжает в Гянджу для ознакомления с положением дел на месте, перед зданием парламента будут автобусы и желающие поехать представители СМИ могут к нему присоединиться. Это был мудрый шаг, показавший мужество Г.Алиева и еще более возвысивший его в глазах народа. Особенно на фоне трусливых, безответственных действий руководителей той поры.
На следующий день после возвращения Г.Алиева из Гянджи было продолжено заседание Милли Меджлиса. Но к этому времени намерения руководства республики, видимо, изменились. Во всяком случае, Тамерлан Гараев, председательствующий на заседании, стал всячески затягивать процедуру. Были сведения о том, что Т.Гараев намеревается сам стать председателем ММ. Его действия вызвали недовольство большинства членов парламента и я, взяв слово, сказал: «Тамерлан ты играешь с огнем. Ты не имеешь права претендовать на эту должность, когда страна в таком состоянии. И вообще не имеешь права председательствовать, потому что ты заинтересованное лицо».
После этих слов он покинул зал. Председательство взял Афиятдин Джалилов. Кандидатура Г.Алиева была поставлена на голосование, и он был избран председателем ММ.
Гейдар Алиев выступил с короткой программной речью. Впечатление от выступления было огромное. Он изложил свое видение проблемы, пути ее решения, сказал об отношении к соседним странам, которое было серьезно подпорчено руководством страны, наметил основные направления будущей политики. Фактически он выступил как руководитель государства. Давно не было такого основательного выступления. Люди вздохнули с облегчением.
Э.А. – Вы начали с ним работать. Какие были его первые требования? Он ведь заявил, что готов работать с оппозицией, но они потом заморозили свою деятельность. Какие у него были рекомендации по вопросам кадровой политики?
А.Р. - Кстати, его первым кадровым решением было назначение меня в президентскую администрацию в качестве Госсоветника. Фактически на меня были возложены функции руководителя организационного отдела.
Г.Алиев все делал без спешки, но не медлил. Вскоре после избрания Г.Алиева председателем ММ президент страны сбежал из Баку и укрылся в селении Келеки, а 24 июня вся полнота власти перешла к председателю парламента. Тем не менее, он не торопился сразу менять людей, назначенных прежним руководством. Давал им возможность проявить себя. И многие из той когорты руководителей долго работали при Г.Алиеве. Даже были одиозные личности, которые работали, пока не совершали глупость или показывали свою несостоятельность.
Э.А. – Говорят, что он даже предлагал должности лидерам оппозиции, скажем, Этибару Мамедову.
А.Р. – Да, конечно. Этибару Мамедову была предложена должность министра. На что он ответил, что будет согласен, если в его подчинение дадут нефтяную отрасль, министерство иностранных дел, силовые ведомства…
И когда однажды Этибар Мамедов выразил на заседании ММ недовольство тем, что оппозиции не предоставили мест в Кабинете Министров, я ему напомнил, что ему предлагали важные посты в правительстве, а он захотел иметь под своим началом пол-республики – создать правительство в правительстве.
Г.Алиев хотел, чтобы вокруг него были люди, отражающие широкую палитру мнений, грамотные, имеющие определенный опыт, чувствующие время, с незашоренным взглядом. Ведь наряду с многочисленными жизненно важными проблемами безопасности, независимости и целостности страны, стояла и задача перехода из одной общественно-политической и экономической формации в совершенно иную.
Э.А. – Мне многие из его старых работников, с кем я разговаривала, с обидой говорили, что он не позвал их в руководство.
А.Р. - Г.Алиев стремился работать с людьми, которые утвердились в общественном мнении своей активностью и пониманием задач, стоящих перед страной. Которые, несмотря на нажим, угрозы, шантаж и другие методы того «смутного времени», брали на себя ответственность отстаивать свою позицию. Лица, о которых вы говорите, не всегда отвечали этим критериям.
Э.А. – А почему он так быстро расстался с Лалой Шовкет Гаджиевой? Почему он расстался с тем же Расулом Гулиевым? Это была борьба за власть, или он почувствовал, что они суются не в свою епархию?
А.Р. – Насколько мне известно, Лала Шовкет сама хлопнула дверью и ушла. Ей предложили быть представителем республики в ООН. Она этого не захотела.
Гейдару Алиевичу нужны были люди, неукоснительно выполняющие его указания. Самодеятельность у него не поощрялась. Это не значит, что он подавлял волю всех окружающих его лиц. До того, как принято решение, каждый мог высказать свое мнение или несогласие. Г.Алиев давал возможность высказаться каждому, внимательно выслушивал всех. Если даже кто-то говорил чепуху, конечно, не понимая того. После этого с учетом высказанных предложений он принимал решение. Как правило, с этим решением соглашались все. Во всяком случае, не помню, чтобы кто-то хотя бы раз аргументировано поставил под сомнение его правильность. После всего этого, естественно, никакая ревизия не допускалась.
В этом, по-моему, основная причина ухода ряда лиц из его ближайшего окружения. Он говорил: «Я назначаю на должность людей, и они должны действовать так, как я говорю».
На вторую часть вашего вопроса – не было ли это борьбой за власть, отвечу – однозначно нет. С Гейдаром Алиевым никто не мог конкурировать за власть. Это понимали все.