Бакинский Одиннадцатый Международный кинофестиваль "Восток-Запад" продолжил свой ежегодный спор с классиком английской литературы Редьярдом Киплингом.
"Судьба сегодняшнего мира зависит от того, поймут ли друг друга Восток и Запад. Именно поэтому наш фестиваль уже более десяти лет вносит свою лепту в то, чтобы опровергнуть фразу Киплинга: "Восток есть Восток, Запад есть Запад, и никогда им не сойтись вместе", - эту мысль президент БМКФ, писатель, драматург и режиссер Рустам Ибрагимбеков высказывал не раз. Баку объявлен в этом году столицей исламской культуры, и в связи с этим на фестиваль приехало немало фильмов из исламских стран. Как будут выглядеть в этом контексте фильмы из России, Эстонии, Польши, Венгрии, Болгарии, Чехии и других "западных" стран, никто не знал. И мало кто догадывался, что фильм Рустема Абдрашева "Подарок Сталину", снятый кинематографистами Казахстана, Израиля, Российской Федерации и Польши, фильм, начинающийся с показа Стены плача и бегающего по Иерусалиму жертвенного козленка, возьмет один из основных призов - "За самое гуманное послание человечеству". Сценарист фильма "Подарок Сталину", прекрасно вписавшегося в главную идею Бакинского международного кинофестиваля, Павел Финн любезно согласился ответить на вопросы "ЕС".
- Сегодня не так часто увидишь фильм, за которым угадывается настоящая литература. Как ткался этот сценарий, из какого ничего? Во время просмотра меня не покидало чувство, что вы долго носили его в себе.
- Мне приходится заниматься обучением молодых кинематографистов, и я сразу же сообщаю им, что против какой бы то ни было литературы в кино. Я считаю, что основной принцип прозы и тем более поэзии - самовыражение. Самовыражение через исповедальность, стиль, художественные приемы, слово и т. д. В то время как самовыражение сценариста - это нечто совершенно иное: совершенное, я бы даже сказал чувственное, ощущение и знание профессии. Вся беда нашего кино связана как раз с глубоким и искренним непрофессионализмом.
- В чем все-таки основная задача сценариста с "хорошим знанием профессии"?
- Ничего не говорить о себе прямо, но как можно больше - опосредованно. Личные переживания должны быть выражены через кинематографический язык, через образы. Самая сложная и главная задача сценариста - выработать собственный киноязык, чтобы он стал выразителем ваших чувств, вашего сознания. Счастье, когда это совпадает с языком режиссера или влияет на него. Как сценарист, я менее всего заинтересован, чтобы в моем сценарии чувствовалась литература. Сценарий - это абсолютный расчет, я абсолютно рационален. Нет во мне ни вдохновенья, ни восторга. Но превратить этот расчет в нечто чувственное и есть моя задача.
- А если говорить конкретно о картине "Подарок Сталину"?
- Тут режиссер - представитель молодого поколения, с которым нашему все труднее находить общий язык. Но нам необходимо уметь это делать, если мы хотим существовать в современном кино. Я начинал свое обучение во ВГИКе в конце 50-х, нас учили сценаристы и теоретики, которые пришли в кино на грани звукового и немого. Очарование звукового кино, создавшего предпосылки для новых форм, было очень сильным. Поэтому считалось, что главное - это слово, литература, ремарка. Глубоко мною любимый человек и сценарист Евгений Габрилович был главой школы сценаристов-писателей. Но сейчас время других темпов и ритмов, других слов. Советское кино более чем какое-либо другое было связано с идеологией, и словом пользовались для проведения идеологических или каких-либо иных догм и позиций. Первый удар по "литературному" кино нанесло послевоенное поколение, "оттепельное" кино - Хуциев, Швейцер, Венгеров, Кулиджанов, Сегель, Алов и Наумов...
- Я-то был как раз уверен в обратном, мне всегда нравилось кино, поставленное по литературным произведениям - гоголевская "Шинель", чеховская "Дуэль"...
- Дело не в источнике, а все в том же киноязыке. Нас учили по Аристотелю. Говорили, что кино находится между театром и прозой. В то время как я убежден, что оно находится между поэзией и музыкой. Поэзия в кино необходима. Когда я смотрел нашу картину, увидел в ней много просчетов, связанных в основном с нехваткой денег, но в ней есть явное достоинство - поэзия. Возможно, поэтому наша картина кажется несколько старомодной.
- И замечательно. Она возвратила меня в мир черно-белого кино, за которым закреплена определенная кинематографическая высота.
- У нас есть один безусловный аналог, правда отдаленный, - "Амаркорд" Феллини.
- Свадьба...рельсы...
- Конечно. Предыдущая картина Рустема Абдрашева "Остров ожидания", которая мне очень понравилась, сделана по книге стихов его отца, он был диссидентствующим казахским поэтом, и поэзия в этом фильме - главное.
- Каковы "родовые признаки" поэзии в кино, как она зарождается?
- Совсем не обязательно читать стихи "за кадром", как, скажем, в "Зеркале" у Андрея Тарковского, поэзия в кино может выражаться, например, через монтаж. В ритме картины, в пейзажных лирических отступлениях рождается то, что можно назвать поэзией. А как рождается - я не знаю, это чудо.
- Сложно было работать с режиссером - представителем другого поколения?
- Для меня любой режиссер изначально - враг, но если продолжать относиться к нему как к врагу, мало что получится. Сценарист - обслуживающая профессия, в каком-то смысле женская: он должен научиться умело отдаваться и при этом еще получать удовольствие. Это, увы, редкое чувство для сценариста, но в данном случае я его испытал. За всю мою довольно долгую сценарную деятельность, а работать приходилось с очень хорошими режиссерами, иногда даже с классиками, творческое удовлетворение я получал от силы два-три раза: тут должно все со всем совпасть. Такое совпадение - к сожалению, короткое - случилось, например, на фильме Ильи Авербаха "Объяснение в любви". С Рустемом не так легко было работать. Но я шел на многое, чтобы поэтическое чувство все-таки передавалось зрителю. Работая над этим сценарием, я поставил перед собой конкретную задачу - хотел, чтобы люди плакали. Это не самый лучший путь в искусстве, но в данном случае я был заинтересован, чтобы в нашем апокалипсисном мире люди почувствовали бы, что есть какие-то искры человеческого бытия, к которым нельзя относиться без слез, без сострадания.
- Бакинская публика ваш фильм смотрела именно так. В картине снимались Дален Шинтемиров, Нуржуман Ихтымбаев, Давид Маркиш, Екатерина Редникова, Вальдемар Шчепаняк, Александр Баширов, Бахтияр Кожа. Что вы скажете об актерских работах?
- Успех этой картины в значительной мере связан с актером Ихтымбаевым, играющим старика Касыма. Замечательный актер и неординарный человек. Жизнь свою начинал чуть ли не как водитель трактора, потом окончил техникум, а вообще он знаменитый музыкант, домрист. Играет и поет. Я его увидел на экране в короткометражке молодого режиссера, когда еще не было никакого моего сценария, одна только идея витала. Нуржуман там ни одного слова не произнес. Когда я начал писать сценарий, понял, только он может сыграть приемного отца...
- Он Габена чем-то напоминает в фильме "Двое в городе"...
- Да, такой вот казахский Жан Габен. И потом, по фильму он же контуженный, поэтому в нем есть какая-то странность. Мальчик, по-моему, хороший, такой смешной, искренний, еврейско-узбекский мальчик, его нашли в алма-атинской синагоге... Очень хорошо актер Бахтияр Кожа играет милиционера... Сашу Баширова я любил всегда... Поляк у нас очень неплохой вышел...
- Меня удивил такт, с которым сделан фильм, редкое чувство меры. Как пример - проняла сцена убийства поляка-романтика.
- Возвращаясь к началу нашего разговора. Сценарий сначала был опубликован под названием "Кипяток" в журнале "Искусство кино". Он отличается от картины. Мне казалось, надо все делать острее, жестче, уходить от того, что называется "красотой". Уходить к степной первозданности, к запахам степи, к глиняной сущности... К той степи, которую знали и Маркиш, и Ихтымбаев. С которой познакомился и я, на ферме у брата Нуржумана, восприняв ощущение ее волшебства. Но режиссер увидел фильм таким, каким он его увидел, и в этом тоже есть свой смысл. Не исключено, что этим мы и обязаны возникновению того самого поэтического начала на экранном полотне.
- Во ВГИКе вы защищались как документалист, сохранилась ли у вас тяга к документальному кино?
- Из-за страшной лени - так не хотелось писать художественные сценарии - заканчивая ВГИК, я благоразумно зачислил себя в документалисты. И участвовал в создании довольно многих документальных лент. С Семеном Арановичем мы сняли "Большой концерт народов, или Дыхание "Чейн-Стокса"" и "Я служил в аппарате Сталина". Сделали мы две документальные ленты с Владимиром Хотиненко. От интересной работы в документальном кино не откажусь, но ведь и там уже сформировалась своя элита, очень сильные документалисты.
- Ваш фильм получил много призов. В 2008 году Гран-при I Международного кинофестиваля "Восток - Запад" в Оренбурге, в этом - картина была с успехом продемонстрирована в Сербии в рамках Белградского кинофестиваля FEST в конкурсной программе "Европа вне Европы" и удостоена Гран-при "Золотой Кеккиц". Приз зрительских симпатий "Подарок Сталину" завоевал на III Международном кинофестивале имени А. Тарковского в Иваново. И наконец, в Баку - приз "За самое гуманное послание человечеству". Вы часто ездите с "Подарком" на фестивали?
- Когда получается, еду. Ездил в Иваново на фестиваль имени Тарковского, поэтому для меня очень важный. Американцы устраивают фестиваль "Восток-Запад", только он проходит в Оренбурге. Нуржуман на этом фестивале получил приз за лучшую мужскую роль. "Подарок Сталину" не поднимался на уровень Канн и Венеции, но картина нравится, ее премируют. Она говорит на доступном всем языке, что сегодня не модно, и заняла свое место в современном кинематографе. Кроме, конечно, таланта режиссера Абдрашева, немалая заслуга в том моего Сашки, героя фильма, который переходит со мной из одного десятилетия в другое. Я первый раз этого Сашку написал, можно сказать, в другой жизни. Сценарий "Ожидание, или Деревенский футбол 49-го года" был опубликован в 80-х, но не поставлен. А потом, когда я понял, что не хочу и не могу с Сашкой расстаться, он перекочевал в "Подарок Сталину".
- Возможно, поэтому я почувствовал, что есть в фильме что-то глубоко личное, какая-то накопительная энергия, связанная с судьбой драматурга.
- Возможно. Сейчас думаю над сценарием, в котором может снова появиться Сашка, только подросший. Так что, можно сказать, Сашка - мое второе "я". К счастью, нашу семью аресты миновали. Но я знаю, что моего отца должны были взять в 1953 году: он проходил по "московскому делу", которое затевал Сталин. И если бы не помер "усатый", судьба моя была бы плачевной. В этом есть что-то общее для всей тогдашней жизни. То, что, к примеру, объединяло меня и Давида Маркиша, хотя я был в Москве, а он - в ссылке. И это то главное, что я хотел передать в сценарии.
- Давид связан с Баку семейными корнями, детством, а какова ваша связь с этим городом? Чем является он для вас?
- Много лет дружу с братьями Ибрагимбековыми. Максудом и Рустамом. Отсчет этой дружбы можно вести с того момента, как в "Новом мире" была опубликована повесть Максуда "И не было лучше брата". Кстати, сейчас сын Максуда Мурад Ибрагимбеков уехал в экспедицию снимать фильм по нашему с ним сценарию с таким же названием. А в первый раз я сюда приехал, когда у меня было жуткое положение: после картин "Объяснение в любви" и "Двадцать шесть дней из жизни Достоевского" ни один мой сценарий не ставился. Рустам помог: устроил мне здесь работу - экранизацию романа тогдашнего директора киностудии "Азербайджанфильм". И этот сценарий Госкино тоже зарезало, но телевидение в пику ему взяло к себе: они тогда страшно враждовали. Это были 80-е годы. С тех пор я довольно часто бываю в Баку у друзей и на фестивале каждый год. Был здесь в роковые моменты нашей истории: в доме у Максуда впервые услышал, что в Москве ГКЧП захватил власть, и отсюда уехал в Москву, не зная, что там. С этим городом у меня многое связано. Это одно из лучших мест, где обретаешь друзей. Я люблю этот вольный город. Портовый, с ветром морским...
- Вы только что сказали, что были на всех кинофестивалях "Восток-Запад". Чем отличается одиннадцатый от предыдущих десяти?
- Во-первых, тем, что тут наша картина, потому что раньше мои фильмы сюда как-то не попадали, во-вторых, тем, что встречена она более чем благожелательно. Сам фестиваль от предыдущих отличается, пожалуй, фильмами да разговорами о фильмах, в остальном царит тот же дух доброжелательности, который исходит от всех бакинцев и в первую очередь от самого Рустама Ибрагимбекова.
- Возвращаясь к "Подарку". Вы еще будете сотрудничать с Рустемом Абдрашевым?
- Я не против. Готов сотрудничать с любым режиссером, который готов сотрудничать со мной. Но, конечно, Рустем пусть идет своим путем, он знает ту жизнь, которой я не знаю.
- Израиль сейчас на литературном и кинематографическом подъеме, а вам близка еврейская тема. Если бы израильские кинематографисты предложили вам поучаствовать в кинопроекте?..
- Если израильская картина получает в Венеции первый приз, значит, израильское кино уже состоялось. Ну, а позовут, не откажусь. Я ведь кондотьер...
- Павел Константинович, новых успешных работ вам и в игровом, и в документальном кино.
Источник: www.e-slovo.ru