Trend Life представляет вниманию читателей произведение молодой азербайджанской писательницы, драматурга, публициста Парвин Нуралиевой "Обращение к солдату".
Обращение к солдату
Здравствуй, Солдат. Вот уже много дней как я называю тебя не иначе как ангелом. Мне даже от души радоваться боязно, честное слово, даже о геройствах твоих говорю понемногу. Понятия не имею, существует ли сглаз, или мстит ли судьба человеку за его беспечность. Но верю, что трудные дни остались позади, с тобой мы все стали сильнее. Теперь я даже в сказки начала верить. Вот уже 30 лет как дракон перекрыл воду, реки высохли, земля от жажды потрескалась. Но я услышала, мой дорогой, что это ты убил тысячеглавого дракона, что это ты спас землю из рук извергов, что это благодаря тебе Воды наконец воссоединились…
Мне казалось, что за годы одних только причитаний «Черная судьба Черного сада» даже солнце перестало освещать те земли. Почему-то я представляла себе одну лишь непроглядную тьму. Раз мы одели наши мысли в траур, то и природа должна была забрать свою зелень из тех краев… Но и солнце, и природа похожи не на нас, а на Тебя…
Ах, Боже мой, как же прекрасна моя Родина! Теперь я сознаю это… Теперь понимаю, почему Карабахцы поворачиваются спиной к природе в других частях света, почему им не нравится зелень весны и багрянец осени других краев. Самые красивые цвета, самые чистые воды, самые гордые горы, опьяняющие ароматы цветов, все осталось там – в Карабахе… А он целую жизнь провел среди шипов, окруженный проволокой, одетый в холодный бетон, под ногами неблагодарных, лицемеров, лжецов… «Целая жизнь» - прошу, не гневайся на эти мои слова! Моя жизнь так началась. Слово Карабах доходило до моих ушей с болью… С 5-6 лет я росла, видя слезы на глазах моей матери. Я не понимала, почему люди, живущие в центре Столицы, проливают слезы из-за того, что происходит за сотни километров от них. Я также не могла понять, почему бабушка, разглядывая фотографии шахидов, причитает, что лучше бы мать его умерла, а не он. Мой дорогой, я поняла все это позже, намного позже. Выросла и поняла, что убитый, искалеченный, униженный за сотни километров от меня человек – мой… Узнала, что каждая пядь земли, которую у нас украл враг, принадлежит нам, что Родина – это земля, орошенная нашей кровью…И вот, когда я была готова превратить в пыль камень, о который споткнулся мой сын, я поняла почему должна была умереть мать шахида… С годами в моей памяти становилось больше символов потери Карабаха… Это конспектировалось в памяти одним кадром из фильма, либо единственным словом самых близких. Я никогда не была в Карабахе. Но с тех пор, как помню себя, я вызубрила слова – «оккупация», «потеря», «лагерь», «беженец», «шахид», «геноцид», «палатка», «враг»… Однако даты на первой странице моего школьного дневника я никак не могла выучить. Никак не могла запомнить те числа. Все потому, что эти даты были связаны с болью и слезами самых дорогих мне людей… С новостью «Шуша оккупирована» печаль поселилась в сердцах моих родных, глаза затуманились, кровь застыла в жилах, руки опустились, языки онемели… Я же осознавала все это по мере взросления. Быть отличницей класса, либо расти знатоком филологии, собирать коллекцию самых лучших фильмов - все это теряло смысл при слове Карабах. Ведь когда все фильмы о Карабахе основаны на лжи, или когда говорили об умирающей надежде, я даже не могла восстать со словами - «Нельзя снимать такой фильм». И авторам произведений о Карабахе не бросала в лицо слова – «что это за концовка такая»… Карабах лишил смысла все фильмы, произведения о войне. Временами по ночам я даже ругала саму себя… Кому нужны твои критерии истинного искусства? Я возненавидела себя, когда проливала слезы, смотря фильмы о геноциде других народов. Дабы не думать о Ходжалы, я от всего сердца оплакивала Холокост, потому как с годами мне было страшно узнавать о трагедии своего народа…
Прости, что говорю о своих слабостях в такое время. Но я хочу, чтобы ты знал, сейчас самое прекрасное произведение пишешь ты, автор самого гениального фильма – ты. Потому как именно ты держишь перо-орудие, чтобы написать концовку. Мой дорогой, внимательно и с гордостью осмотри каждый камень, скалу, дерево, куст, траву Родины, которую ты пядь за пядью освобождаешь. Все это твое творение! Придет время, и мы, подобно плохо учащимся ученикам, будем списывать у тебя ответы истории, а получив отлично, будем радоваться, полагая, что это наша победа. Пусть мой дорогой, пусть! Только не останавливайся! Только иди вперед…
Сердце разорвется, если не скажу. Позволь сказать, но только не обижайся! Я прячу от сына фотографии детей, которых они убили, оставили сиротами. Ведь все дети мира родственники. Мой сын не простит мне, что я не смогла защитить его родных… Он будет страдать из-за Зухры, Нилай, Мадины… Поэтому, пусть он не знает… Пусть каждый день его уши слышат слова - «освобожден», «наш», «спасен», «у нас», «это Азербайджан»…
Я даю слово, что обучу сына, и он будет знать наизусть название каждой вершины, деревни, города, которые ты освободил!
Знаю, ты сейчас там, где слово бессильно! Ничего не желаешь слышать… Знаю, у тебя даже нет возможности оплакать друга, получившего ранение у тебя на глазах! Нынче время мести… И все же мне захотелось поговорить с тобой, поделиться заботами из своего детства. Я хочу спросить – Можно, мой сын вырастет иначе?
ПАРВИН