Интервью министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова "РИА Новости", радиостанции "Голос России" и телеканалу Russia Today
- Сергей Викторович, если говорить о Договоре по европейской безопасности, Вы когда-то сказали, что это своего рода тест на искренность для наших партнеров в НАТО. Тем не менее, ни США - Хиллари Клинтон назвала подписание нового договора нецелесообразным, - ни европейские партнеры не собираются пока подписывать договор. То есть хотят оставить все решения по безопасности в Евроатлантике в руках НАТО, по факту работать в системе координат "холодной" войны. Получается, наши партнеры провалили тест на искренность? Или инициативу президента Д. А. Медведева о совместном принятии решений по безопасности в Европе еще рано хоронить?
- Тест на искренность продолжается, потому что никто не отказывается обсуждать договор, и это уже, я бы сказал, немаловажно. Сказал я о том, что отношение к этому предложению России будет проверкой искренности, потому что мы не предлагаем ровно ничего по сравнению с тем, что уже было продекларировано в виде политических заявлений, коллективных политических заявлений на высшем уровне всеми государствами Евроатлантики в 90-е годы, в конце 90-х годов, когда принимались документы ОБСЕ, документы Совета Россия-НАТО, включая одобренную в 1999 году Хартию европейской безопасности. Там сказано, что безопасность неделима, что ни одно государство не будет укреплять свою безопасность за счет безопасности любого другого государства Евроатлантики.
Там также сказано, что ни одна из действующих в Евроатлантике организаций не может быть главнее другой, что не существует иерархии международных организаций на нашем континенте, что прямо в общем-то указывает на ту роль, которую должны играть и НАТО, и ОДКБ, и ОБСЕ, и другие структуры, которые здесь существуют. Поэтому, когда мы предлагаем эти политические обязательства перевести в разряд юридических, мы не выдумываем ничего нового. А говорим лишь, что в жанре политических деклараций эти обязательства не работают.
Не работают хотя бы потому, что мы видим в контексте разработки новой стратегической концепции НАТО. В ходе работы над этой концепцией обсуждается в связи наделить по сути дела самих себя правом применять силу в любой точке земного шара им необязательно по разрешению Совета безопасности ООН. Это нас не может беспокоить, как с точки зрения того, что НАТО достаточно близко к нашим границам подвинулось, хотя обещало в свое время этого не делать. Но нас это беспокоит и с точки зрения тех принципов, которые лежат в основе современного мироустройства и которые закреплены в истории ООН. Поэтому вопрос это отнюдь не праздный, и наши партнеры это понимают. Хорошо уже то, что они, в том числе и Хиллари Клинтон в своей речи, в своей лекции 29 января, подтверждают неделимость безопасности.
Хорошо уже то, что такие деятели, как генеральный секретарь НАТО Расмуссен и новый высокий представитель Евросоюза Кэтрин Эштон - мы вместе участвовали в начале февраля в конференции по безопасности в Мюнхене - они выражают готовность обсуждать нашу инициативу.
Кстати, Кэтрин Эштон в Мюнхене сказала, что нынешние структуры безопасности страдают неэффективностью, и им не достает легитимности, а именно о легитимности мы ведем речь, когда продвигаем наш договор, и Хиллари Клинтон, между прочим, в том же своем выступлении в конце января заявила, что нынешние структуры безопасности создавались в другую эпоху и под другие задачи. Поэтому на фоне таких верных разделяемых нами оценок, когда мы видим сохранение и усиление НАТО-центризма в качестве ответа на современные вызовы, которые, по общему признанию, абсолютно иные, нежели то, что мы видели в качестве угроз 50-60 лет назад, мы не видим в этом логики.
Мы считаем, что это противоречивые подходы. И ключ к объяснению позиций тех, кто признает оправданность дискуссии вокруг нашей идеи, но не хочет пока заниматься предметной разработкой договора, по-моему, лежит вот в той фразе, которую я сейчас приведу.
Один из руководителей, так скажем, внешней политики европейских государств, на мой прямой вопрос, почему нельзя политические обязательства, которые всеми были приняты 10-11 лет назад, перевести в разряд юридических, ответил так: "А потому что юридические обязательства нужно соблюдать, а политические не обязательно".
Это, наверное, по Фрейду, но я вижу именно в этом честный ответ на то, почему пока, - надеюсь, пока, - наши западные партнеры не очень расположены сесть за стол и начать уже с карандашами в руках договариваться о формулировках.
- В чем основные трудности согласования окончательного варианта договора по СНВ? Почему они начались, когда, по словам президента Д. А. Медведева, 95% текста договора было согласовано?
- Мы периодически критикуем бюрократию, критикуем то, что позитивные договоренности, которые принимаются на политическом уровне, очень медленно, а порой и неверно переводятся на язык практических действий исполнителей, и могу сказать только одно, что вчера состоялся телефонный разговор президента Медведева с президентом Обамой.
Разговор был продолжительный, конкретный, он был посвящен именно по большей части договора об СНВ, и в ходе этого договора наш президент и его американский коллега подтвердили, что то, о чем они договаривались, полностью остается в силе, и что делегации, которые работают в Женеве, должны эти договоренности соблюдать.
О чем идет речь, прежде всего, это о необходимости учитывать взаимосвязь стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений, то есть связь СНВ и ПРО. Об этом два президента упомянули еще в апреле прошлого года, когда впервые встретились в Лондоне на полях международной встречи "двадцатки".
Об этом же зафиксировано их понимание в документе, который они подписали в июле прошлого года в Москве. И здесь никаких изменений с нашей стороны не происходило, и мы рассчитываем, что американские переговорщики эту взаимосвязь в том виде, в котором было примерно согласовано, зафиксируют. Во-вторых, наши президенты договорились, что договор будет строго паритетным. А именно, что любые меры контроля верификации не будут избыточными, потому что мы все же живем в другую эпоху, подозрительности сейчас должно быть гораздо меньше, мы не противники, мы называем друг друга партнерами, хотим дружить друг с другом.
Так что избыточность, и к тому же это сопряжено и с расходами мер контроля и верификации, уже не нужна. И помимо этого, помимо избыточности, любые меры контроля должны быть равными для каждой страны с тем, чтобы был тот самый паритет, о котором договаривались президенты.
Вот, по большому счету, такие магистральные направления работы. Все остальное, вся остальная техника, договорная, военный вопрос, военно-технический вопрос, очень легко вписываются вот в эти два принципа, и мы надеемся, что по итогам этих контактов, которые состоялись в последнее время между двумя главами делегаций в Женеве, позавчера был мой телефонный разговор с Хиллари Клинтон на эту же тему, и вчера говорили президенты, и надеемся, что по итогам этих контактов, пойдет очень четкий политический, не подменяемый ничем сигнал о необходимости строго следовать тем договоренностям, которые президенты определили, тем более что эти договоренности уже на военный язык положили начальник Генерального штаба Вооруженных сил России генерал армии Макаров и его американский коллега адмирал Маллен, когда они встречались в Москве в январе этого года.
Так что я не пытаюсь преуменьшать массив остающейся работы, потому что сам договор действительно процентов на 95 готов. Но не будем забывать, что еще есть более чем 200-страничный протокол к этому договору, который содержит сугубо военно-технические вопросы, над которыми никогда не прекращалась работа. Но остающиеся, незначительные по, может быть, страничному объему темы, должны быть докручены, как переговорщики выражаются на своем жаргоне, в строгом соответствии с теми принципами, прежде всего, с принципом паритетности, о котором договорились президенты.
- Российско-грузинские отношения. Есть ли возможности их нормализации в ближайшей, среднесрочной перспективе? Какие конкретные шаги могут быть предприняты в обозримом будущем? И так ли уж просто и гладко складываются наши взаимоотношения с Абхазией и Южной Осетией, независимость которых вслед за нами признали всего три государства? (вопрос от посетителей интернет-сайта агентства).
- Отношения с Грузией разрывала не Россия, эти отношения разорвал нынешний режим в Тбилиси, и не только разорвал отношения, но и с такой, знаете, маниакальной настойчивостью делал все, чтобы посеять вражду между российским и грузинским народами.
Один только пример: дошел господин Саакашвили до того, что назвал Георгиевский трактат, который, по сути, защитил народы, проживавшие на территории Грузии, от потери независимости, назвал Георгиевский трактат "первой оккупацией Российской империей грузинского государства". Историки прекрасно поймут, здесь масса недобросовестных оценок, но сама по себе политическая философия этого заявления уже о многом говорит.
Поэтому господин Саакашвили делал сознательно работу, которая выгодна тем, кто хочет окончательно разорвать связи между нашими народами. Уверен, что ни у него, ни у тех, кто этого хочет и кто им манипулирует, из этого ничего не выйдет. То, что мы не будем иметь никаких дел лично с господином Саакашвили, об этом уже президент Медведев неоднократно говорил. Это исключено. Он преступник, отдавший приказ убивать людей в нарушение всех своих международных обязательств и по уставу ООН, и по документу, который содержит заключительный акт Хельсинского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, по многим другим документам, включая соглашения, которые были заключены с участием Грузии для мирного урегулирования конфликтов в Южной Осетии и в Абхазии.
Мы не уходим от контактов с грузинской стороной, такие контакты осуществлялись. Вы знаете, что в период православного Рождества состоялись чартерные рейсы. Это была просьба грузинской стороны, мы сочли, что это будет правильно. Более того, мы готовы открыть и регулярное авиационное сообщение и соответствующие службы двух стран вполне могут это обсудить.
Надеюсь, что с 1 марта заработает наземный погранпереход, который сейчас с обеих сторон приведен в должное состояние, и если у грузинской стороны не переменится настроение, то мы будем готовы выполнять имеющиеся на сей счет договоренности соответствующих ведомств.
У нас никогда не прекращались контакты по линии деятелей искусства, культуры, в целом интеллигенции, по церковной линии и те политические деятели Грузии, которые заинтересованы в диалоге с Москвой, которые понимают жизненную необходимость такого диалога для судеб Грузии в том числе и прежде всего - мы с ними идем на контакты, мы выслушиваем их озабоченности и выслушиваем их предложения о том, как нам выправлять тот глубокий, но все-таки не являющийся непоправимым ущерб, который Саакашвили уже нанес и пытается продолжать наносить нашим отношениям.
Так что здесь у нас нет никаких сомнений, что многовековые узы, которые связывают российский и грузинский народы, они прочнее любых таких политических мотыльков, которых чужим ветром заносит в эти края.
Ну, а что касается Южной Осетии и Абхазии, понимаете, ведь главнейшая беда, которая вот привела к трагедии в августе 2008 года, заключалась в неспособности целой плеяды постсоветских грузинских руководителей действовать так, чтобы учитывать и следовать коренным интересам своего собственного народа, а один из главнейших таких интересов для любого народа - это уметь жить в уважении, добрососедстве с окружающими тебя народами, тем более, если эти народы находятся на твоей территории.
Сейчас не буду вдаваться в то, каким образом Южная Осетия и Абхазия оказались на грузинской территории, хотя присоединялись абхазы и осетины к Российской империи самостоятельно и до Грузии. Там сыграли свою роль много субъективных факторов, сыграли свою роль решения Сталина известные, хотя поначалу Абхазия и Грузия вошли в Советский Союз на равных правах и так далее... Но, повторю, постсоветский период показал, что грузинские руководители не умели жить в мире и согласии с народами, которых они считали своими, населяющими территорию Грузии.
Правда, Гамсахурдиа в качестве одних из своих первых политических заявлений требовал лишить всех любой автономии, что титульная нация, заявлял он, должна вершить бал на территории Грузии, осетин вообще предлагая депортировать в Северную Осетию. Ну, и на фоне исторической памяти осетин и абхазов, памяти начала 20-х годов прошлого века, но все это не могло не сказаться.
И, конечно же, Россия, учитывая, что эти народы веками жили вместе с нами, что они являются братьями народов, населяющих российский Северный Кавказ, не могла быть безучастной к их судьбе, все, что необходимо сделать для того, чтобы впредь они не испытывали каких-либо угроз для своей безопасности. Не говоря уже об угрозах для самого выживания, а такие угрозы со стороны Грузии были, в этом можно не сомневаться. Это твердо гарантировано теми договоренностями, теми международно-правовыми документами, которые сейчас приняты и которые еще дополнительно разрабатываются.
Вы знаете, безусловно, у этих народов с соблюдением независимости происходит процесс утверждения национального самосознания, и процесс этот абсолютно естественный и, конечно, требует крайне деликатного отношения, особенно с нашей стороны, учитывая, что мы взяли на себя, по просьбе этих народов, обеспечение их безопасности, включая создание военных баз на их территории, включая охрану их внешних границ.
И, конечно, освоение практики самостоятельной жизни, потому что за исключением вопросов безопасности, охраны границ, они должны сами решать все практические вопросы, связанные с налаживанием социально-экономического развития, с налаживанием в целом мирной жизни, это непросто, особенно, давайте будем откровенны, для Южной Осетии, которая чисто географически находилась и находится в положении, когда логистически многие жители Южной Осетии были связаны с Грузией, работали там, возвращались и, безусловно, постконфликтная ситуация, когда война была прекращена, создала трудности для этого.
Сейчас надо все это преодолевать, в том числе и путем развития инфраструктуры внутри собственно Южной Осетии. То, что их и абхазов признали кроме нас только три государства, знаете, я уже не раз об этом говорил, мы не преследовали цели реализовать какой-то геополитический проект, помочь этим двум республикам получить независимость и немедленно принять их в ООН и в прочие международные структуры, обеспечив им универсальное признание.
Мы думали только об одном - как защитить жизнь мирных граждан, как защитить наших миротворцев, которые там находились на основе наших международных обязательств, все остальное, все вот это геополитическое - это пришло потом и пришло абсолютно помимо нашего желания. Просто западные политологи стали немедленно извлекать какие-то геополитические выводы из этой ситуации. Конечно, они есть, потому что и главный геополитический вывод заключается в том, что нынешняя архитектура европейской безопасности дала серьезнейший сбой, причем, не в первый раз.
Первый сбой произошел, когда в разгар кризиса вокруг Косово без какой-либо санкции Совета безопасности ООН в грубейшее нарушение всех документов ОБСЕ ряд государств-членов ОБСЕ начал бомбить еще одну страну, являющуюся также членом ОБСЕ. Колоссальный сбой в евробезопасности затем произошел в связи с односторонним провозглашением независимости Косово, в грубейшее нарушении Хельсинкского заключительного акта решения СБ ООН. И Южная Осетия - это тоже явный, откровенный, системный сбой во всей этой архитектуре.
Но когда нам говорят, что вот только после того, как Россия осуществила то, что она задумала, в августе 2008 года, - а Саакашвили именно так убеждает всех, - что это была западня, в которую он попался, хотя все прекрасно знают, как все происходило, и факты налицо. Ну а те, кто еще имел какие-то сомнения, может почитать так называемый доклад Тельявини, который не мы заказывали, там все прекрасно объяснено, кто отдал приказ начать эту преступную войну. Так вот эти политологические мужи сейчас пытаются представить дело таким образом, что, осуществив вот этот коварный план, для того, чтобы закрепить достигнутое, Россия и выдвинула инициативу в разработке Договора о европейской безопасности.
Исключаю, что те, кто пишет на эти темы, а они достаточно известные люди, что они не знакомы с фактами. Значит просто врут, врут для того, чтобы просто переписать в очередной раз историю под свои эгоистические интересы. Потому что инициатива президента Медведева о разработке Договора о евробезопасности была выдвинута не после августа 2008 года, а 5 июня 2008 года, когда он находился с визитом в Берлине и когда он просто призвал всех задуматься над тем, куда идет Европа в плане обеспечения своей безопасности.
Так что мы продолжаем наращивать договорно-правовую базу и с Южной Осетией, и с Абхазией, и убежден, что вопросы, которые неизбежно вызывают какую-то эмоциональную реакцию со стороны людей, такие как вопросы собственности, например, обсуждавшиеся в ходе недавнего визита президента Багапша в РФ, будут решаться нормально, в спокойном режиме, по мере того как мы эту договорно-правовую базу будем создавать, а она охватит практически все сферы наших взаимоотношений.
- Как может Россия всерьез рассматривать санкции против Ирана, в то время как есть только подозрения, а не прямые доказательства того, что Иран разрабатывает ядерное оружие? Неужели Иран стал для России разменной картой для налаживания сотрудничества с Западом? (вопрос от посетителя нашего интернет-сайта из Лондона).
- В отношении Ирана уже действуют санкции, введенные Советом безопасности в поддержку тех требований, которые к Ирану обратила МАГАТЭ в соответствии с обязательствами Ирана по Договору о нераспространении ядерного оружия. Эти санкции никак не связаны с подозрением, что у Ирана есть ядерное оружие. Никаких доказательств того, что Иран даже принял решение разрабатывать ядерное оружие не существует, и МАГАТЭ в своих регулярных докладах традиционно докладывает в Совет управляющих этой организацией, что весь ядерный материал, который в Иране существует, находится под контролем агентства, что агентство продолжает мониторинг всей деятельности, в том числе деятельности по обогащению урана до топливного уровня, которой занимается Иран и т.д.
Другое дело, что агентство также традиционно докладывает, что оно не может со 100-процентной уверенностью заявить, что у Ирана нет какой-либо не заявленной ядерной деятельности, и такой вывод, такая оценка имеют свою историю, свое обоснование. Дело в том, что до того, как стало известно вообще о наличии у Ирана мирной ядерной программы, эта программа осуществлялась в течение почти 20 лет втайне от МАГАТЭ, в нарушение обязательств Ирана по Договору о нераспространении, потому что любая сторона, безусловно, имеет право на мирную ядерную деятельность, но она при этом имеет обязательство, как только она этой деятельностью решает заниматься - уведомить об этом МАГАТЭ.
Иран не делал этого 18 с лишним лет и только после того, как это стало известно, Иран стал общаться с МАГАТЭ и рассказывать, что же там в этой отрасли на самом деле происходило. МАГАТЭ по понятным причинам решило разобраться, и все мы были заинтересованы в том, чтобы МАГАТЭ в этом разобралось, учитывая, что это напрямую связано с соблюдением Договора о нераспространении и по мере ознакомления с тем, что уже за почти 20 лет в Иране происходило, в МАГАТЭ возник ряд вопросов, на которые Иран попросили дать ответ.
После нескольких лет переговоров с этим агентством Иран на большинство вопросов ответил, но осталось несколько вопросов, которые должны еще получить реакцию со стороны Ирана. И поскольку такой реакции достаточно долго не было, Совет безопасности в поддержку МАГАТЭ ввел на временной основе определенные санкции, которые касаются тех людей этих организаций, которые вовлечены в иранскую ядерную программу с тем, чтобы стимулировать их к сотрудничеству с МАГАТЭ.
Пока окончательных ответов на эти вопросы мы не получили. А пока таких ответов нет, никто не может со 100-процентной уверенностью сказать, что иранская ядерная программа абсолютно соответствует иранским обязательствам. Иран обязан ответить на эти вопросы профессионального агентства, каковым является МАГАТЭ. Пока таких ответов нет. Более того, мы все знаем, что в сентябре такой сюрприз был преподнесен, когда стало известно о том, что уже длительное время иранцы сдают еще один объект, подземный, близ город Кум, который будет частью его ядерной программы.
Потом был объявлено о том, что эта программа будет существенно расширяться. Повторяю, у нас, в том числе и в резолюциях Совета безопасности, нет никаких сомнений, что Иран обладает всеми правами, которые есть у других неядерных членов Договора о нераспространении, включая право на обогащение урана. Но для того, чтобы ничто эти права не обременяло, Иран должен выполнить сопутствующие этим правам обязанности.
В данном случае полностью удовлетворить МАГАТЭ по тем вопросам, которые сохраняются на столе переговоров. В отсутствии прогресса в этой сфере и в условиях, когда иранское руководство никак не реагирует на целый ряд предложенных ему конструктивных компромиссных договоренностей, включая договоренность о поставке топлива для тегеранского исследовательского реактора, я не исключаю, что Совет безопасности будет вынужден вновь посмотреть на эту ситуацию. Другое дело, что сами по себе санкции, это наше глубокое убеждение, едва ли в каком-либо случае приносят желаемые результаты, поэтому мы будем, - если такие предложения поступят в Совет безопасности, - будем очень внимательно смотреть, о чем конкретно идет речь. И если санкции будут преследовать цели, которые выходят за рамки задач не допустить нарушения режима нераспространения, то это вызовет, конечно, осложнения в работе.
Мы не хотим, чтобы под предлогом соблюдения режима нераспространения продвигались цели какие-то иные, включая цели удушения Ирана, принятие мер, которые будут реально ухудшать гуманитарную ситуацию, положение населения. Это противоречит тем подходам, которые в Совете безопасности существуют.
- Каковы шансы на то, что Россия будет участвовать в совместном с США проекте создания глобальной системы ПРО?
- Когда мы говорим об угрозах, новых угрозах, как их еще называют, хотя они уже многие годы с нами существуют, но они относительно новые по сравнению с той ситуацией, которая существовала после Второй мировой войны, когда в общем-то закладывались основы нынешних структур безопасности, устав ООН - он сам по себе является каркасом того, что принято называть системой коллективной безопасности. Другое дело, что эта система не материализовалась в том объеме, в котором отцы-основатели ее зафиксировали в уставе, по понятным причинам началась холодная война, НАТО, Варшавский договор и так далее.
Но сейчас, когда холодная война прекратилась, конечно, никаких препятствий к тому, чтобы заложенные в уставе принципы именно коллективной безопасности реализовывались уже в новых условиях, и наше предложение, вернусь опять к нему, о Договоре о евроатлантической безопасности органично вписывается именно в систему коллективной безопасности, предусмотренную уставом ООН, поскольку там прямо говорится, что региональные системы должны быть частью универсальной.
И, конечно же, у нас даже нет в мыслях, что Договор о евробезопасности будет создавать какие-то риски для азиатских, африканских, ближневосточных и любых других стран. В нем прямо зафиксировано, что предлагается именно в русле тех принципов, которые закреплены в уставе ООН. Так что сейчас не должно вроде бы быть причин для того, чтобы коллективно не реагировать на вызовы и угрозы, но на практике происходит пока нечто другое.
Вот НАТО пытается адаптироваться к ситуации, когда то собственно ради раньше чего она создавалась - сдерживание как бы Советского Союза и его союзников - уже давно не является фактом жизни, а поиск оправдания для дальнейшего существования выходит так уже на грань правовых рамок и порой даже правовые рамки переходит.
Соединенные Штаты давно думают и не только думают, а принимают конкретные шаги по созданию системы противоракетной обороны, которая защищала бы США. Именно так этот процесс начался, потом он стал распространяться на цели защиты американских войск за границей, в Европе в частности и американских союзников в Европе, но не только в Европе, потому что и в северо-восточной Азии, в частности, японцев, корейцев. Такая работа тоже ведется.
США в свое время вышли из договора, который ограничивал системы ПРО Советского Союза и США. Теперь у них формально руки развязаны, и, кстати, новый договор об СНВ, почему мы так упираем на абсолютную необходимость зафиксировать взаимосвязь СНВ и ПРО, потому что договор разрабатывается в отсутствие договора, сдерживающего развитие противоракетной обороны. И мы, безусловно, приветствовали то, что президент Обама отказался от глобальной и стратегической ПРО, которую задумывала администрация Буша, потому что тот проект напрямую затрагивал интересы нашей безопасности и требовал бы фактически незамедлительного принятия ответных защитных мер. Мы, безусловно, это приветствуем.
Президент Обама сказал, что США при его администрации будут развивать системы ПРО, которые необходимы для парирования угроз, представляемых ракетами средней и меньшей дальности. Таких ракет нет у России и у США. Прямо было заявлено, что они будут развивать эти системы с таким расчетом, чтобы никак не создавать угроз для РФ, для ее безопасности. Это президент Обама подтвердил и во вчерашнем разговоре с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, но тот план, который сейчас вырисовывается все-таки предполагает где-то к концу нынешнего десятилетия, 18-19-му году, возможность для США для этой системы ПРО обрести глобальный стратегический ход.
И, конечно, нам небезынтересно, как это все будет эволюционировать, потому что если на каком-то этапе это будет действительно глобальная стратегическая ПРО, то тогда опять могут возникнуть риски для РФ. Нам бы хотелось заранее быть к этому готовыми, а лучше всего, этого не допустить.
Поэтому нас так и интересует то, что американцы думают по поводу практического развития своей системы, и поэтому честно изложив нашим американским партнерам вот эту нашу оценку, мы договорились с ними - это одобрено президентами Медведевым и Обамой - начать совместный анализ ракетных угроз, которые в мире существуют, на двусторонней основе, но не только, а с привлечением европейских и всех других заинтересованных стран.
Кстати, нечто подобное, такой глобальный альянс по совместному противодействию ракетным угрозам, Россия предлагала еще в 1992 году. Но тогда, наверное, с нами не очень-то хотели даже считаться и думали, что сами решат, а потом нам расскажут, чего делать. Сейчас мы вновь напоминаем о том, что самое главное - проанализировать, откуда исходят угрозы, потому что мы не очень хотели бы, чтобы к нам относились, знаете, так вот несколько свысока, что, мол, вы там свой анализ можете иметь, но делать будем так, как диктует наш анализ.
И мы оценили, что президент Обама поддержал такой подход, создан специальный механизм российско-американский, где должна проводиться работа по совместной оценке рисков ракетного распространения, мы за то, чтобы к этой работе привлечь, как я уже сказал, европейские и другие страны. И чтобы, когда мы придем к общему пониманию этих рисков, подумать о мерах дипломатического, политического, экономического характера, а если они окажутся недостаточными, то и о мерах военно-технического характера. Так что вот такая работа, начиная с совместного анализа, абсолютно нами поддерживается. Но и мы ценим, что американские коллеги на нее пошли, но когда параллельно с этим совместным анализом реализуются факты "на земле", исходящие из одностороннего анализа США, когда объявляется о создании, о развертывании элементов и ПРО, и ПВО в Польше, потом Румынии, потом в Болгарии, потом эти сообщения полуопровергаются, потом переподтверждаются, конечно, у нас вызывают вопросы. И мы об этом честно говорим американцам и пытаемся понять, мы все-таки вместе анализируем и потом решаем, что делать, либо уже все давно решили, а совместный анализ - это просто как бы так, ну, чтобы мы не беспокоились, что с нами не считаются.
Знаете, я уже ссылался на высказывания моих коллег на конференции по безопасности в Мюнхене в начале февраля, Высокий представитель Кэтрин Эштон в своем очень интересном выступлении говорила о том, что надо активнее привлекать новые центры роста и политического влияния к принятию глобальных стратегических решений. И дальше она подчеркнула, начиная с совместной выработки стратегии. А не только в тот момент, когда для реализации уже имеющейся стратегии не хватает ресурсов. Это просто слово в слово, что мы говорим уже не первый год, начиная с совместного анализа, с совместной оценки, с выработки совместной стратегии и потом уже с разработки парадигмы совместных действий и совместной реализации намеченных совместно же мер.
Так что убежден в необходимости в продолжении коллективной работы, убежден в том, что нужно активнее привлекать европейские страны к этому, да и страны других регионов. Эта проблема никуда не уйдет, ракетные технологии активно распространяются. Универсальных, юридически обязывающих механизмов, которые их ограничивают, не существует. Есть добровольные клубы, но не все туда спешат записываться. Мы, кстати, такой момент, я уже упоминал о ракетах средней и меньшей дальности, есть российско-американский договор об отказе от этого вида ракет. И пару лет назад или, наверное, три года назад мы еще вместе с администрацией Буша выступили в ООН с призывом ко всем без исключения странам присоединиться к этой договоренности, то есть сделать запрет на ракеты средней и меньшей дальности, а именно они сейчас наибольшую опасность представляют, сделать этот запрет универсальным. Ну, европейцы нас поддержали, и как-то все затихло. Мы этот призыв имеем в виду еще раз повторить более настойчиво, потому что если ракеты средней и меньшей дальности будут плодиться, придется какие-то решения принимать.
Так что максимальная универсиализация, так скажем, режима, в котором как минимум ограничивают развитие ракетных технологий, делают эту деятельность транспарентной, снижают риски от этой деятельности, - это очень актуальная задача, и она абсолютно соответствует тем подходам, которые мы продвигаем на международной арене.
- Российско-украинские отношения. Как они будут складываться с учетом избрания нового президента Украины? Многие эксперты настроены весьма скептично, полагая, что быстро разгрести накопившиеся завалы не удастся. Сколько времени потребуется на расчистку? Предвидит ли Москва появление новых фигур, новых лидеров, которые будут способны повести за собой украинское общество в перспективе трех-четырех-пяти лет? И куда они это общество поведут, в какую сторону? (вопрос от посетителей интернет-сайта агентства).
- Конечно, проблем накапливалось за последние пять лет в наших отношениях немало, но я бы сказал, что ни на день не прекращалась работа по предотвращению накапливания этих проблем и по разруливанию тех, которые уже появились. К сожалению, действительно, много сделано было за эти пять лет украинским руководством, чтобы попытаться наши отношения собственно говоря, ну, практически разрушить, какие бы лозунги при этом не произносились, но такие вещи, как совсем недавнее объявление героями Украины тех, кто всей Европой признан пособником фашистов, я думаю, это уже был даже с точки зрения задачи не допустить укрепления отношений между Украиной и Россией сильнейший перебор. Это просто показывает, как далеко были готовы эти люди зайти в том, чтобы не дать нашим странам продолжать жить вместе и как веками это происходило между нашими предками, и не дать нашей общей истории продолжаться.
Но повторю, с обеих сторон предпринимались усилия, несмотря на все на это на разных уровнях, на других уровнях - не обязательно на высшем со стороны Украины, - но предпринимались усилия и с той стороны, чтобы не допустить непоправимых последствий для наших отношений от этого "оранжевого периода" украинской истории.
Работа продолжалась все эти годы достаточно интенсивно, пусть не всегда с очень впечатляющими результатами, но и экономическое сотрудничество развивалось, и серьезные договоренности были достигнуты о совместном взаимодействии, скажем, в сфере авиастроения. И газовая проблематика все-таки стала обсуждаться прагматично, без какой-либо политизации, без спекулирования на том, что Россия оставляет Европу без газа, а Украина ко всему готова.
И по Черноморскому флоту, хотя мы и продолжаем решать остающиеся вопросы, но кое-какие вещи были сделаны. Вещи, которые позволили пусть не намного, но все-таки ослабить такой эмоциональный фон вокруг этой темы. Мы перевели ее в профессиональный разговор.
Между министерствами иностранных дел в последнее время, когда был назначен новый министр, тоже установился профессиональный, неполитизированный диалог, направленный на то, чтобы искать точки соприкосновения и наращивать эти точки соприкосновения.
Что касается итогов выборов, которые сейчас завершились, я думаю просто украинский народ выразил однозначно свое отношение к тому, что происходит. Украинский народ, и итоги выборов это показали, хочет реального улучшения по всем направлениям в отношениях между Украиной и Россией.
Президент Янукович шел на выборы с соответствующими лозунгами. Эти лозунги были услышаны избирателями, да, пусть не все поддержали этот курс, значительнейшая часть избирателей все-таки поддержала не его, но, тем не менее, мне кажется, сейчас есть хорошая основа для того, чтобы украинское общество было консолидировано на правовой основе, на основе уважения украинской конституции, что не всегда происходило в последние пять лет. И консолидировалось на основе своих национальных интересов.
Мы хотим, чтобы Украиной, как и любой другой страной, руководили проукраинские и просоответствующие лидеры, потому что когда это так, когда Украиной руководит проукраинский президент, он думает о коренных интересах своего государства. А если он о них думает, то нет сомнений, что он и будет думать о нормальных, самых тесных отношениях с РФ, как и с другими соседями Украины. Никто же не пытается у нас в России ставить вопрос о том, что Украина должна выбирать.
Так вопрос, к сожалению, еще начиная с периода "оранжевой" революции ставили некоторые политические деятели в Европе, когда устами министров иностранных дел уважаемых государств, когда устами представителей Еврокомиссии еще пять лет назад открыто заявляли: "Украина должна выбрать, с кем она - с Европой или с Россией". Я считаю это просто возмутительным, это противоречит всем тем принципам, на которых общеевропейское сотрудничество построено и за которое так ратуют в иных вопросах наши западные партнеры.
Я думаю, что, несмотря на наличие проблем в наших отношениях, они хорошо известны, у нас есть все основания двигаться к тому, чтобы их решать на взаимоуважительной основе, на основе баланса интересов друг друга. И такое стремление мы ощущаем и с украинской стороны при президенте Януковиче.
- Насколько интенсивно в будущем Россия будет сотрудничать с Китаем в сфере экономики и безопасности? Сможет ли партнерство России с Китаем и, возможно, другими азиатскими странами, "уравновесить" США в их претензии на мировое господство? (вопрос от интернет-пользователя из Австралии).
- Что касается наших отношений с Китаем, то в экономической, торговой, инвестиционной сферах они очень интенсивные. Кризис немножко, конечно, снизил объемы, но это дело временное, и то, что уже согласовано и реализуется и в сфере энергетики, в сфере транспорта, инфраструктуры, совместных экономических проектах, многого-многого другого, это на долгие-долгие годы, это взаимовыгодные проекты, и они создают очень устойчивый фундамент в наращивании наших отношений во всех областях.
В сфере безопасности, да, мы с Китаем имеем очень продвинутый диалог по линии президентов и по линии министерств иностранных дел, Советов безопасности. Мы с Китаем, помимо двустороннего доверительного, подчеркну, диалога, на эту тему сотрудничаем в рамках Шанхайской организации сотрудничества, сотрудничаем в рамках СБ ООН в качестве его постоянных членов, поэтому мы свою ответственность осознаем.
Нигде никогда, ни в двусторонних делах, ни в рамках ШОС мы не пытаемся договариваться или дружить против кого-то. Более того, во всех наших основополагающих документах подчеркивается, что развитие партнерства и стратегического взаимодействия между Москвой и Пекином осуществляется не в ущерб какой-либо третьей стране. Насчет того, кто кому будет противовесом и конкурентом, вообще, чем больше центров экономического роста, чем больше центров финансовой мощи и сопряженного с ними политического влияния, тем устойчивее мировая конструкция. И то, что Китай уже вышел на передовые позиции в мировой экономике, в мировых финансах, это ведь не уникальный случай - посмотрите на Индию, посмотрите на Бразилию, на других лидеров развивающегося мира - уже общим местом стало говорить, что локомотивом роста мировой экономики стал Азиатско-Тихоокеанский регион.
И это абсолютно естественно, потому что это историческое развитие. Возьмите мировую историю, всегда были какие-то очаги основного роста мировой экономики в технологиях и так далее. Так что это здоровый процесс, он будет делать мировую архитектуру более устойчивой, и очень важная задача - вписывать усилия по обеспечению безопасности в каждом конкретном регионе в общую концепцию коллективной безопасности устава ООН. Вот мы говорили о европейской безопасности, не менее актуальны вопросы укрепления безопасности в Азии, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где нет какой-то зонтичной организации, которая бы всех объединяла, но где вопросы безопасности все больше и больше обсуждаются в самых разных форматах. Существует АСЕАН и связанный с ним форум региональной безопасности, в котором участвуют более дюжины партнеров АСЕАН, в том числе Россия, США, Япония, Евросоюз, другие страны. Существуют военные альянсы в Азии - США-Япония, США-Республика Корея, США-Австралия.
Выдвигаются идеи создания азиатско-тихоокеанского сообщества, либо какие-то другие способы объединить всех в этом регионе. Это вопрос, который придется решать, потому что в азиатско-тихоокеанском районе безопасность имеет очень важное прикладное значение. Тут морские, транспортные пути, тут развитие производств, которые подвержены террористическим угрозам. Так что в наших общих интересах заниматься безопасностью таким образом, чтобы не строить какие-то альянсы друг против друга и здесь тоже, а искать подходы, которые будут помогать нам парировать угрозы, которые и здесь, и во всем мире сегодня общие для всех.
- Неформальный саммит СНГ пройдет в Москве в рамках празднования 65-летия Победы. В следующем году исполнится 20 лет со дня основания этой организации. Вокруг этой организации сейчас много дискуссий. Что Вы думаете о ее будущем и возможной трансформации?
- Ситуацию в СНГ оцениваю позитивно. Потому что в последние годы и особенно с момента начала мирового финансового кризиса налицо понимание странами СНГ, ну, знаете, как вот попросту говоря, что лучше держаться вместе. И помимо того, что СНГ всегда был и ценился как уникальная политическая площадка, где президенты стран Содружества могут без какой-либо формализованности обсудить любые темы, помимо этого в последние годы, два-три года, резко возрос интерес со стороны всех участников СНГ к тому, чтобы нарастить его экономическую составляющую. И с начала финансового кризиса этот интерес стал обретать еще более практические очертания. Появился такой механизм, как встречи министров финансов СНГ, какового раньше не было. По итогам их работы одобрен план мероприятий по преодолению последствий кризиса.
Это в дополнение к таким документам, как, скажем, стратегия экономического развития СНГ до 2020 года, в ее рамках одобрен план первого этапа этой стратегии на ближайшие пару лет. Еще раньше была одобрена концепция дальнейшего развития СНГ и план мероприятий по ее реализации, который предусматривали и в разработку тех стратегий, о которых я упомянул. Идет процесс повышения отдачи от деятельности СНГ, повышения эффективности работы Содружества, частью этого процесса является договоренность о том, что отныне председательство в уставных органах СНГ - главы государств, новых правительств, министров иностранных дел и экономический совет - было сквозным.
То есть, Россия в этом году является председателем не только на встречах глав государств, но и во всех этих структурах. Это придает большую стройность и позволяет более продуктивно реализовывать единые подходы. Тем более это важно, что в последние пару лет принята схема работы, согласно которой каждый год одна-две темы являются приоритетными. В этом году основной экономической темой являются инновации, и важность прорыва в этой сфере очевидна для всех государств-участников СНГ, включая Россию, конечно, с нашей модернизационной повесткой дня.
Ну, а поскольку год действительно юбилейный, то одновременно этот год в СНГ объявлен решением глав государств и "Годом ветеранов". На саммите в Кишеневе прошлой осенью принято обращение к народам стран СНГ и мировой общественности, неформальный саммит которой состоится в Москве накануне празднования Дня победы, 8 мая он будет посвящен этой же теме.
Уверен, что будут приняты дополнительные решения, касающиеся поддержки ветеранов в этом юбилейном году. Так что здесь происходит удачное сочетание, я бы сказал, возвращения к нашей общей истории, без нее никуда не деться. И одновременно осознание того, что помимо общих исторических, духовных корней, у нас есть сегодня реальный интерес к тому, чтобы использовать очевидные сравнительные преимущества наших стран в экономической сфере, в интересах ускорения нашего социально-экономического развития и решения задач инноваций, модернизации, технологического прорыва, что для повышения конкурентоспособности крайне необходимо.
- Сергей Викторович, не планируете ли Вы по примеру многих российских и зарубежных политиков, завести собственный блог?
- Не исключаю. Хотя у нас есть веб-сайт, на котором в общем-то я доминирую, мне и так уже немножко неловко. Мои коллеги подсчитали, там тысячами исчисляется количество вопросов, на которые я отвечаю практически ежемесячно. Сайт у нас, по общему признанию, неплохой, и когда правительство оценивает сайты министерств, мы там далеко не на последних местах. У нас есть интересные фотографии, уникальный видеоряд хороший, но, повторяю, время идет вперед. Понимаю, что сейчас и молодежь начинает внешней политикой интересоваться, блогеры, в основном, из этой части нашего населения. Не исключаю.