(Исповедь русскоязычного ученика)
Улица Полухина (ныне Муртуза Мухтарова) имеет лишь одну особенность - она соединяет ул.Коммунистическую (Истиглалият) с 7-й Параллельной (Меджидова). Я начинал свой маршрут со 2-ой Параллельной (Бала Меджидова) и заканчивал его на улице Ахмеда Джавада в школе N190, куда я был пристроен в то знойное лето в городской пионерский лагерь. В этот день, пройдя весь этот длинный, но необходимый маршрут, я был неожиданным образом остановлен в 2-х кварталах на подходах к дому.
Это было настолько внезапно и неординарно, что осталось "темным пятном" на всей моей дальнейшей биографии. Одним словом, меня, 12-летнего пацана ограбили, причем, как говорится, "среди белого дня".
Грабители были ребята моего возраста: они схватили меня за руки и вывернули карманы. Я не знаю, на какие богатства они надеялись, - судя по моему внешнему виду нелепо было бы надеяться на какую-то "поживу", но, как ни странно, в этот день я имел в кармане один рубль и перочинный ножичек. Видимо, за последним они и охотились. Откровенно говоря, я не очень огорчился потерей, ибо в дальнейшем создавался прецендент покупки нового ножика, от чего любой пацаненок приходил в "телячий" восторг. Правда, потеря ножика вызывала к нему сострадание, ибо немало своим острым и упругим лезвием оставил он Светкиных и Веркиных инициал на крышек парт и бульварных деревьев.
Это была тревога и беспокойство о боевом друге.
Недовольство вызывало исчезновение ключа от квартиры, куда теперь я мог попасть только после прихода мамы с работы. Парадокс ограбления состоял ещё и в том, что оно произошло в 2-х кварталах от 4-го отделения милиции Октябрьского района. Я огляделся: от шантрапы и след простыл, но я заметил, что кто-то из хулиганов забежал в ближайший тупик. Я боялся, что, проследив мой путь, мальчишки могут заглянуть в нашу квартиру, отчего мне придется краснеть за нашу эвакуационную бедность.
Главной ценностью нашего "антиквариата" являлось тонкое, полотняное настенное покрывало с изображением Низами, выпущенное в 1947 году в честь 800-летия рождения поэта, принесенное как отбракованное, с Госхудфонда, где работала мама. Оттуда же был принесен портрет генералисcимуcа Сталина в багетной рамке. Он был в цветном изображении и отблеск орденов и погонов являлся тем колоритом, который украшал наш подвал. Был ещё бронзовый бюст пред. Совмина СССР товарища Молотова, у которого был один опасный изъян - отбитый кончик носа. До самой смерти Сталина я аккуратно приделывал Молотову нос из пластилина, предполагая, что если я этого делать не буду, то нашу семью постигнет большая неприятность. Однако после марта 1953 года необходимость как-то сама по себе отпала, а бюст пригодился для разбивания орехов.
Ради возврата ключа я решил рискнуть проникнуть в этот рассадник преступности. Воображение рисовало ужасные сцены моего избиения, но я храбро вошел в лабиринт тупика. Но что это за идиллия - изумился я: посреди небольшого дворика на коврике сидела старая-престарая женщина, лет этак за 100.
Она смотрела через очки в ветхую книгу (очевидно, её ровесницу), как потом я догадался "Коран", и что-то шептала не останавливаясь. Пораженный тишиной, я посчитал святотатством прервать её, побеспокоив достойную женщину, и медленно попятился к выходу, кляня себя за бестактность.
В этот момент старушка подняла на меня внимательные глаза и незаметно сняла очки. Я застыл как Али-Баба перед раскрывшейся пещерой.
- Ушаг, нэ истирсэн? ( Мальчик, что тебе нужно?) - величаво произнесла старая женщина.
Она так мягко и дружелюбно посмотрела на меня, что у меня сразу исчез весь страх и напряженность момента. Мое обиженное самолюбие выплеснуло поток русско-азербайджанского фольклора.
Я впервые устыдился отсутствия знаний азербайджанского языка, и, как следствие последнего, покрылся густой красной краской. Почтенная леди заметив мой конфуз, поднятием руки остановила мою красноречивую аброкадабру.
- Теймур, гяль бура! (Теймур, иди-ка сюда!), - строго позвала внука бабушка, как если бы он находился рядом.
И он, действительно, как джин, появился из какой-то расщелины в стене, густо украшавшей стены двора. Только сейчас я заметил,что и дворик, и маленькие комнатушки не имели даже такой роскоши, как портрет генсека. Однако полы в комнатушках все были покрыты стертыми ковриками и дорожками.
Мальчика я сразу узнал - он был одним из тех...
Он зло посмотрел на меня и тут же вылил на меня всю грязь пойманного воришки. Это было несправедливо, ибо в своем "заявлении" я опустил кражу остальных предметов (рубль и ножичек). Я понимал, что ножечка он мне не простит.
- Ключ! - спокойно прервала нэнэ (бабаушка) "последнее слово" своего внука. Покрутившись, как уж на раскаленной сковороде, он вскоре переместил ключ в ладонь нэнэ. Затем последний, волшебным образом оказался в моей ладони вместе с оригинальным сувениром - миниатюрным сазом. До сих пор я восхищен этим изящным подарком. Я поблагодарил хозяйку и... тут же оказался на улице. Обалдевший от пережитого, я, опасаясь погони и потому поминутно оглядываясь, помчался домой. Погони не заметил.
Сентябрь я ждал с нетерпением ученика, давшего себе установку стать отличником по азербайджанскому языку.
С некоторых пор Муаллимя стала подмечать, что этот неспокойный ученик в корне изменил свое поведение, а главное - отношение к её предмету. Ранее один из активных шалунов и организаторов всяких шумных затей, он вдруг превратился в одного из прилежных и внимательных учеников.
Если совсем недавно он не имел отметки больше "двоек", то сейчас он перешел в разряд трудяг - уважаемых "троечников". Длительная работа в русской школе сделала её пессимисткой и потому Муаллимя не доверяла прогрессу ученика и изредка с недоверием посматривала в сторону "либералиста", надеясь подловить его на очередной пакости. Он, разумеется, замечал эти подозрения в нелояльности и однажды, не выдержав несвойственные его характеру навыки хорошего поведения, отправил из рогатки пульку прямо в доску. Муаллимя с "удовлетворением" отметила, что была права, не доверяя шаткому "либерализму" испорченного ученика. Все вернулось на свои круги.
Неистово борясь с "советским злом", поборники демократии в Азербайджане потребовали прекратить использование русского языка в статистической отчетности, в годовой балансовой отчетности и в прочей государственной переписке. Они ходили по учреждениям и, хотя не имели на то полномочий, конфисковывали печатные машинки с русским шрифтом.
Крики с бесконечного круглосуточного митинга перед Домом Правительства в защиту неприкосновенности Нагорного Карабаха от сепаратизма, давно уже перешли границы первоначальной задумки. Теперь "демократы" требовали передачи им государственной власти со всеми вытекающими проблемами пребывания иноязычных в "свободной стране".
Прихватив наши паспорта и свидетельства о рождении, наша семья
решила воочию убедиться в реальности происходящего, самолично посетив "площадь восторга демократии". Мы прошли целую череду проверочных патрулей, но ни разу серьёзные парни из "Народного Фронта" не усмотрели в нас подозрительных "террористов". Вместе с нами перемещался человек с несоразмерным носом, а потому его каждый раз останавливали и требовали паспорт. В конце длинного коридора проверок последний патруль, все-таки не пропустил своего гражданина на площадь, доказав тем самым, что в будущей стране предстоит жить не по законам документа, а по подозрительной длине собственного носа. Что касается нашей семьи, то мы благополучно вышли на забитую "народнофронтовиками" площадь Ленина и своими глазами увидели требования толпы: "Проживание русских в Азербайджане - 5 лет, евреев - 3 года".
Я понял, что нашей семье предстоит новая эвакуация. Конечно, не стоило придавать значения этой провокации, тем более, что интеллигенция выступила с "Обращением к отъезжающим в Израиль евреям". В нем лучшая часть азербайджанского народа пыталась остановить своих братьев евреев, иесли бы к ней присоединилась бы государственная гарантия безопасности, то я уверен, многие бы остались бы той единой нацией - "бакинцы" и до сих пор. Однако бюрократия не хотела терять те дивиденды, которые она получала от иммиграции евреев. Слишком соблазнительный был куш на тот момент, чтобы ещё задумываться о будущем страны. Взимание "пошлин" за всякий документ, присвоение богатых ухоженных квартир, передвижение на соблазнительные служебные посты и прочие взятки "за услуги" - были той разменной монетой, которая и открывала евреям путь на свою новую Родину.
С другой стороны, мне не очень хотелось покидать страну из-за незнания азербайджанского языка. Заработала еврейская система самосохранения. По собственной инициативе и по согласованию с руководством нашего треста, я решил вопрос прикрепления к нам из Общества "Знание" педагога по преподаванию азербайджанского языка непосредственно на рабочем месте.
Дважды в неделю учитель приезжал к нам, и после окончания работы давал нам уроки азербайджанского языка. И вот только сейчас я понял, что язык-то очень легко воспринимается и, что надо только усвоить порядок окончания слов во времени и местоимении, и все плавно выстраивается в понятные предложения. Все, что казалось таким громоздким, как я осознал, было простым нежеланием изучать предмет как нагрузку и насилие над разумом. Только теперь передо мной открылось то, что целых 40 лет не было востребовано моей памятью, потерявшей столько интересного от общения с людьми на их собственном языке.
Мне стало стыдно и горько от осознания того, что азербайджанцы изучали русский для общения с нами, мы же не удосужились изучить их язык только из-за лени. Два месяца шли уроки, которые посещали не только иноязычные, но и русскоязычные азербайджанцы. О том, что они чувствовали при этом, лучше всего если они расскажут сами - я не имею права их упрекать.
Но, к сожалению, все уже было поздно - все катилось... на Запад!
И, наверное, я единственный, из упрямства выбрал путь на Восток.
Я воспользовался приглашением руководства Еврейской автономной области (ЕАО)
и заключил контракт на три года для окончания строительства и запуска производства домостроительного комбината. Мне предложили квартиру и достойную должность - главного инженера ДСК. И я подумал, что в Азербайджане я 25 лет (имею медаль Ветеран Труда) принимал участие в строительстве и реконструкции восьми заводов железобетонных конструкций, почему же не помочь своим евреям построить единственный комбинат. Читатель в недоумении спросит: к чему же нужно было заново проходить курсы азербайджанского?
Небольшой рынок в городе Биробиджан был неназойливо представлен торговцами многих народностей бывшего Союза. Вот корейцы продают всякие овощи и зелень, украинцы - свежую свинину, белорусы - картошку, татары - мясо, мордва - грибы и корешки. А вот у этих смуглых ребят все самое красивое и аппетитное - неповторимые красные гвоздики и не уступающие им в ярком цвете - гранаты и персики.
Ну, что узнали наших! Ну да, азербайджанцев! Вот с ними я и начал практиковать свои обновленные знания азербайджанского...
Марк Верховский
Октябрь 2009 г.